Увы, бабушка была далеко. А о том, что прятаться бесполезно, я знала теперь слишком хорошо. И принимала бой. Но все также грустила об утерянном.

Сев на ступеньку лестницы рядом с ним, я спросила:

– Никитин, чего тебе дома не сидится?

– Я бы лучше полежал. С тобой. На диване.

– Да ты романтик.

– Что, не достаточно хорош для тебя?

– Скорее, излишне великолепен.

Никитин нахмурился и посмотрел с обидой. В глазах плескалась злость. Вот ведь не вовремя как.

– Съездил бы ты на море, ребята же звали.

– Тебя тоже.

– Я недавно оттуда. И потом, у меня дела в городе.

– Это какие? – прищурился он. – Мы же закрыли сделку.

– Семейные.

Никитин смотрел на меня излишне долго и, кажется, даже вполне трезво. А потом бросил сухо:

– Врешь.

Отвернулся и сделал несколько больших глотков. Пора бы от него избавиться, не нравятся мне эти бедовые настроения.

Он резко вскинул руку и ухватил кулон с сапфиром, что лежал на моей груди. Потянул тонкую цепочку на себя, рискуя порвать. Мне стоило большого труда, чтобы не заехать ему в ухо, тем более что был Никитин совсем близко.

– Это тебе твой любовник подарил?

Высвободив украшение, я отстранилась. Сказала хмуро:

– Как ты знаешь, я вполне могу побаловать себя сама.

– Ага, только не помню я, чтобы ты брюлики с джинсами носила.

– Все меняется. Ты теперь тоже не на трамвае по городу разъезжаешь.

– У тебя с ним серьезно?

– Не меньше и не больше, чем с остальными.

– Вот только не надо, – поморщился Никитин. – Разыгрывать из себя черт знает кого!

– Друг мой, единственный способ избежать ответов, которые не нравятся – не задавать дурацких вопросов.

Никитин сверкнул глазами и сквозь зубы сказал:

– Считаешь меня слабаком?

Вызывая такси, я сказала:

– Считаю, что ты устал. Посему, тебе пора домой, баиньки.

Мои действия не остались без внимания, Никитин разозлился пуще прежнего:

– А ты к нему, да?

– Не угадал. Я тоже спать и видеть сны.

Я поднялась и протянула ему руку. Он демонстративно отверг мою помощь, оттого встать на ноги смог не сразу. Но, надо отдать ему должное, таки справился с гравитацией и даже не рухнул с лестницы.

К моменту нашего появления на улице такси уже стояло у парадной. Однако уезжать он не желал. Немного попрактиковавшись в казуистике, мы все же простились. Никитин уже почти залез в салон, когда, резко схватив меня за руку, дернул на себя. Будь он кем-нибудь другим, я бы двинула ему коленом по самому дорогому. Но пришлось сдержаться. Больно сжимая мое запястье, он заявил:

– Я знаю кто ты.

– Супер. А я кто ты.

Никитин засмеялся тихо и грустно. Прижался щекой к моей щеке и прошептал едва слышно на ухо:

– Спокойной ночи, Мэри.

Сомнений нет, он почувствовал, как я задрожала. Отстранился и с видом покорителя разом всех вершин уселся в такси.

Он считал себя победителем, не ведая, что теперь для него нет пути назад.

Достав из кладовой плетеное кресло, я перетащила его на балкон. Пила чай с лимоном и неотрывно смотрела на мирную гладь Невы. Настроение мое было наисквернейшим. И даже дорогие сердцу виды не могли этого исправить.

За последние сутки я спала не больше пары часов, но усталость не ощущалась. Все перекрывал адреналин.

Наверное, так чувствует себя режиссер, месяцами готовивший премьерный спектакль. Все отточено, все продумано. Все летит к чертям…

Даже самые тонкие расчеты, самые искусные планы не дают гарантии успеха. Победа призрачна как для опытного царедворца, так и для интригана, делающего первые шаги на опасном поле. Все мы дети удачи, рабы ее прихотей.

И в конечном итоге, все, что остается нам – слепо следовать планиде. Либо принимать бой. Я всегда выбирала второй вариант. Не изменю привычке и сейчас.