Юноша замер. Джорди в углу вздохнул и повернулся на другой бок. Уинфред дождался, пока брат снова тихо засопел, и вышел из комнаты. На кухне он нашарил в темноте корзину с хлебом,

захватил пару краюх, несколько яблок. Тихо одевшись в прихожей, положил еду в холщовую сумку и взял из угла свои башмаки.

В гостиной никого не было. Вся посуда и скатерть были убраны, на стене мерно тикали часы. Уинфред подошел к окну, отворил ставни и выпрыгнул наружу.

Приземлившись в мягкую траву, он встал, немного потянулся и аккуратно прикрыл ставни, затем огляделся и направился к калитке.

Звезды ярко сияли на безоблачном небе. Ветра почти не было, из травы слышалось стрекотание насекомых, а из чащи временами доносилось глухое уханье филина. Уинфред шел по дороге, обходя лужи и рытвины со свежей дождевой водой. Башмаки хлюпали по мокрой земле, оставляя на ней глубокие следы.

Дорога резко повернула влево, и вскоре вдали показался темный силуэт дома фермера Квинтина. Юноша без труда нашел в темноте калитку и лихо перепрыгнул через нее.

Подойдя к двери, негромко постучал и стал ждать. Послышались шаги, и на пороге появилась недовольная заспанная Тери.

– Уинфред? Что тебе нужно?

– Я хочу поговорить с почтенным Квинтином, это очень важно.

– Тебе повезло, что он еще не спит! Постарайся не задерживать его.

Служанка пропустила юношу внутрь и закрыла дверь. Дом Дикенсонов сильно отличался от остальных, как и любое жилище зажиточных фермеров. Он стоял особняком, вдали от пастбища.

Во дворе росли яблони и проходила аккуратная уложенная камнем тропинка. Широкий загон для овец и хлев занимали всю заднюю часть двора. В самом доме была настоящая гостиная

с широким столом для гостей, накрывавшимся довольно часто, поскольку гостей Дикенсоны принимали почти каждую неделю. У окна стояла ваза с цветами, Уинфред узнал пионы, что росли во дворе у изгороди.

С кухни доносился вкусный запах жареного мяса и яблочного компота.

Старый Квинтин сидел в своем кабинете за столом и что-то писал при свете свечи. Он взглянул на вошедших, и его брови поползли вверх от удивления. Служанка молча поклонилась и вышла.

Уинфред остановился у двери, не решаясь что-либо сказать. Фермер отложил в сторону бумагу и перо.

– Что привело тебя к нам в столь позднее время? Все мои домочадцы уже спят, лишь меня, как и прежде, мучает бессонница…

– Хочу поговорить с вами по поводу случившегося.

– Присаживайся.

Квинтин указал Уинфреду на старое, немного потертое, но удобное кресло.

– Вечером я рассказал тебе все, что мне было известно. Уж не хочешь ли ты сказать, что знаешь больше? – поинтересовался фермер.

– Нет, о случившемся я знаю только с ваших слов. Но, быть может, слуга покойного Кортни знает больше, но не всё успел поведать?

– Линн пару дней назад уехал в Хантингдон, сославшись на необходимость присутствия на похоронах хозяина. Надеюсь, он успеет добраться до столицы. Он рассказал все, что

ему было известно. У него не было причин скрывать что-либо от меня!

– Но ведь вы ничего не знаете о вашей дочери!?

– Я уже говорил тебе – многое отдал был за уверенность в том, что с ней все в порядке. Если ты что-то знаешь о ней – расскажи. Хотя я сомневаюсь, что ты можешь что-либо знать.

– Мне известно не больше, чем вам. Но мы могли бы подробнее расспросить Линна, возможно, он не успел рассказать все подробности.

– Уже поздно. Если ты ничего больше не можешь предложить – возвращайся домой и ложись спать. Мать, небось, уже обнаружила, что тебя нет, и волнуется.

Уинфред вздохнул и задумался. Он до конца сомневался в правильности своего решения. Но отступать было поздно.