Поняв, что сказанные им слова были лишними и не могли быть не услышаны Сазоновым, Илья заторопился спуститься вниз по лестнице и выйти из подъезда.

– Никитин! – окликнул Илью Аркадий.

Но тот, не обращая внимания на напарника, стремительно спускался вниз и прокручивал в голове недавние события: «Сазонов ничего не помнит о том, что было ночью, так как его опоили зельем беспамятства. Но почему я помню, ведь я тоже пил это зелье?»

– Никитин, что ты знаешь о случившемся с нашим объектом? – прервал размышления Ильи Сазонов.

– Я ничего не знаю, – решил соврать Илья, чтобы Аркадий не принял его за сумасшедшего.

Но дело было не только в этом. Ещё он помнил слова Рыкова о том, что сведения об ФСКА строго-настрого засекречены, а, следовательно, за их распространение, скорее всего, полагается довольно серьёзное наказание.

– Да ладно отбрёхиваться! – напирал Аркадий. – Я же слышал, как ты сказал: «Значит, мне всё это не приснилось», когда увидел труп. Ты же понимаешь, что теперь, когда выяснилось, что объект нашего наблюдения двинул кони в период нашего дежурства, у начальства появится много вопросов к нам. И чтобы нам не влетело по первое число, мы должны выработать какую-то стратегию, план, что ли…

– Аркадий Иванович, а вы слышали когда-нибудь про ФСКА? – Никитин решил ещё раз убедиться в том, что Сазонов никогда не слышал об этой службе.

– Да сдалась тебе эта ФСКА! – вспылил Сазонов, вскидывая руки. – Наш объект наблюдения – труп, а ты всё твердишь про какую-то ФСКА! Не знаю я, что это такое! Может, налоговики или таможенники.

– А в домовых вы верите?

– Ты что, издеваешься надо мной? Какие к чёрту домовые? – ещё сильнее прежнего закричал Аркадий, а потом покосился на Илью и ткнул пальцем ему в грудь. – Признайся, ты всё-таки пил?

– Нет.

– Точно пил! И, пьяный, не смог понять, как нашего объекта убили.

– Я ничего не пил, – упрямо сдвинул брови Никитин. – Если хотите – понюхайте, от меня даже не пахнет.

– Значит, какие-то колёса глотал, – продолжал настаивать на своём Сазонов. – Я с тобой заодно огребать не собираюсь и начальству так и доложу, что это во время твоего периода наблюдения объект стал жмуром. А ты мне об этом не доложил, так как находился под кайфом.

– Но это неправда! – возмутился Илья.

– Да мне без разницы! Это пусть начальство выясняет, где правда, а где кривда, – ответил Сазонов и, отвернувшись, принялся искать в записной книжке смартфона номер дежурного по отделу.

Вечером того же дня Илья, не раздевшись, прямо в верхней одежде сидел в своей квартире на диване напротив выключенного телевизора и обдумывал всё, что с ним случилось за прошедшие сутки. Он не моргая смотрел на пар от кружки с чаем, стоявшей на журнальном столике. Приглушённый свет точечных светильников плохо освещал углы комнаты и придавал стенам и потолку желтоватый оттенок.

«Вот это денёк! – размышлял Илья. – Сначала какая-то чертовщина, которая произошла ночью. Потом этот мерзкий жиробас Сазонов, который, чтоб себя выгородить, во всём обвинил меня и вышел сухим из воды. И в завершение всего куча объяснительных и нотации с непременным обещанием уволить или отправить служить в самые неприглядные места нашей необъятной Родины».

Стук в дверь прервал размышления Никитина, и он нехотя встал с дивана. «Кого ещё там принесло?» – подумал он.

Стук сменился звонком в дверь, вызвавшим в Илье ещё больше раздражения и заставившим выкрикнуть:

– Иду!

Открыв дверь, Илья увидел на пороге высокого мужчину с усами и уставшим взглядом. Весь внешний вид незнакомца выдавал уныние и безысходность. Мужчина был одет по-деловому – в тёмно-серый костюм, белую рубашку и тёмный однотонный галстук; надетая сверху чёрная кожаная куртка была полурасстёгнута. На левом плече у него висела чёрная папка для документов.