В кромешной тьме не попадались даже несущиеся навстречу фары, лишь черные силуэты, напоминающие призраков-попутчиков, шлялись по обочинам и то и дело норовили выскочить под колеса. Я сбила несколько из них, просто проехала сквозь.

И снова проклятые волосы!

Мой взгляд упал на грязные пальцы, и я поморщилась. Послюнявив темно-красные соленые кончики, я вытерла их о домашний халат. Руки снова на руле, пальцы снова в крови, но она уже образует маленькие теплые капельки на шершавых от рыбной чешуи подушечках. По вздутой под палящим солнцем торпеде забила кровавая морось. Я нажала газ в пол.

Снаружи начал накрапывать дождь, сработали дворники.

Невероятно! В этой развалине есть датчик дождя.

Пластиковые уборщики несколько раз махнули резинками, но лишь размазали что-то густое по стеклу. Я включила свет и закрыла рот рукой.

Кровь!

Кровь капала с неба, стекала по моим руками. Мои глаза начала наполнять горячая липкая влага, которую я никак не могла сморгнуть. Размазывая запястьями по лицу теплую субстанцию, я с трудом могла различать дорогу. Тормоза отказали, а педаль газа кто-то нажал до упора, заставляя тахометр гореть алым пламенем.

Мое высокоскоростное движение остановил деревянный столб, и очнулась я уже на руле под протяжный вой клаксона. Двери заклинило, они просто не желали меня выпускать, и пришлось выбираться через разбитое лобовое стекло, раздирая руки и ноги до мяса.

Тело не слушалось, и я шла словно марионетка на ниточках, подгибая под себя икры. Руки намахивали какой-то собственный ритм, и меня посетила мысль.

Вот бы вместо локтей были уши… а может они там и есть?

По обочинам бежали темные ручьи, и стекались в одно большое устье. А я продолжала идти просто не в силах остановиться. И вот мои ноги уже по щиколотку погрязли в розовой пене, где споткнулись о что-то острое и сломали несколько пальцев. От боли не поняла какие именно. Позади раздались сирены, и засияли красно-синие маячки.

Фары осветили багровое море передо мной. Прибрежная отмель закончилась. Я наступила в резкий обрыв и ушла под воду с головой.

Моги ноги словно залиты в бетоне, я слишком стремительно достигаю самого дна, где плавают убитые мною соседи. Они как морские коньки бесцельно бултыхаются и парят в водяной невесомости. Я вижу Стивена со вскрытым горлом каллиграфичной буквой Т, вижу Брендана, выгуливающего своего, как он говорил, золотистого ретривера.

Выдумщик и грязный извращенец… о, бедный его питомец. Как же он был счастлив, когда я вспорола живот этому трехподбородковому любителю природы, когда тот уже выдавил пол тюбика смазки на свою жирную ладонь. Помню, как пес лизал мои перепачканные руки, но остался рядом с хозяином до самого его последнего хрюка.

Я никогда не боялась привидений. Я сама была призраком и наносила непоправимый вред всем, кто попадался на моем пути. Все мои подруги ушли из жизни от своих рук, и мне безумно нравилось наблюдать, как медленно жизнь покидала их вместе с отделяющейся душой, что становилась проклята навсегда. Я знала, что все они спят с моим мужем, когда мы допивали кофе у нас на террасе, куда они уже добавили снотворного.

Я несла хаос и смерть. Все, к чему я прикоснулась было разрушено, искромсано, сожжено, выпотрошено. Но с каждым таким прикосновением мир становился чуточку чище, и, когда я попаду в ад, там сам Дьявол предложит мне главную роль и вернет меня на землю вершить суд над грешниками, над ублюдками, которые забирают у матери самое дорогое, что может быть в ее никчемной жизни.

Яркая вспышка ослепила меня, и надо мной появилось лицо в медицинской маске и чепце.