– Несказанно рада разочаровать тебя, – выдохнула я, борясь изо всех сил с неожиданно воспрявшей суккубской половиной.

            Уж ей-то явно нравилось, как медленно Ленар  стаскивал свои джинсы. Против моей воли сердце ускорялось, и кровь медленно превращалась в горючую смесь. Слишком много сил сегодня ушло на борьбу с моей животной стороной в том клубе. Тягучая обволакивающая боль поползла вверх от моего живота, запуская раскаленные щупальца в мозг, желая задушить во мне человека, который точно знает, что я чувствовать не должна. Словно горячая патока все быстрее заполняла мою голову, мешая сосредоточиться, погружая на дно меня, человека разумного, и давая подняться к поверхности мне же, суккубу, впервые не просто голодному, а страстно  желающему. Под тяжелым мужским телом прогнулась кровать рядом со мной, и от этого вдруг острый приступ паники плеснул ледяной водой в утопающий в жарком огне мозг. Диким усилием я отбросила суккуба вглубь и снова взглянула на склонившегося ко мне Ленара человеческими глазами.

            – Запах твоего возбуждения пропитал весь воздух в этой комнате, детка, – его голос сейчас ощущался скольжением изысканного бархата по моим нервам. – Стоило мне раздеться, и ты вся уже истекаешь. Готова попросить меня?

            – Готова. Очень прошу, чтобы ты сдох прямо сейчас. Сможешь? – мой голос прерывался и скрипел.

            – Сопротивление, – засмеялся Ленар так искушающе, что я почувствовала, как внизу живота все свело голодной судорогой. – Это так забавно и возбуждающе, детка. Но ты будешь просить. Ты будешь кричать и умолять меня так, что тебя услышат все в этом доме.

            И он переместился вниз к моим ногам.

            – Ты не смеешь отталкивать меня, ты не можешь шевелиться, пока я не разрешу. Это приказ. Ты можешь кричать и стонать, так громко, как только захочешь. И можешь попросить меня трахнуть тебя в любой момент.

            – Обломайся! – выдавила я, уже понимая, что неизбежно проиграла в этой долбаной войне.

            Проиграла с того самого момента, как только мы остались наедине в этой комнате. Или даже раньше. С того сна, после которого я впервые проснулась трясущейся от возбуждения. И даже не потому, что он мог мне приказывать. А потому, что я уже, видимо, не могла приказывать своему телу. Хотелось тоскливо завыть от собственного бессилия, но в этот момент губы Ленара коснулись свода моей стопы. Влажный горячий рот прошелся по моей коже, целуя, облизывая, прикусывая и снова облизывая. И при каждом движении его языка мое тело пронизывал разряд чистого сексуального наслаждения. Но сопротивляющемуся разуму это приносило неподдельную боль. Боже, я не могу на это так реагировать, не должна! Сжимала зубы так крепко, что, казалось, скоро почувствую их осколки на своем языке. Ленар оставил пылающий след своего рта на всей коже до колена и перенес свои пытки на вторую ногу. И все повторилось. Скольжение мягких губ и раскаленного языка, зубы, почти до боли смыкающиеся на моей коже, и новое нежное поглаживание, смывающее воспоминание о боли. И острейшие, колкие разряды, пронзающие от пяток и до макушки. Никакие мои попытки игнорировать это не срабатывали. Тело скручивало все жестче. Мое собственное дыхание оглушало меня вместе с бешеным стуком сердца. Паника, которую я исступленно звала себе на помощь, больше не спасала. Казалось, наоборот, мой страх, разгоняя кровь все быстрее, только ускорял растекание этого невыносимо сладкого яда по всему моему телу.

            Добравшись в своем медлительном истязании до второго колена, Ленар поднял голову и посмотрел на меня.