Ну а пока мы таскались по магазину, я выслушивал допросы про свою бесконечную память, как и всегда, ведь Максим подготовил публику. Но я к этому относился с юмором, тем более, как и говорил ранее, в целом к вниманию я отношусь положительно, но только в те моменты, когда я настроен на людей вообще. Ну да, конечно же, несколько дам мне понравились. Я тоже бываю падок на короткие шортики, топы. Особенно, если это сочетается с загаром. Ну что, оплатив, значит, все мы двинулись в наш микроавтобус, который заказали заранее. Я эту часть тоже очень люблю в поездке, уже пришел этот сладкий вкус отдыха, включается музыка, все уже смеются, выдают шутки, кричат, светятся. Я даже сейчас улыбаюсь, когда пишу об этом. И день жаркий, и настроение. Я конечно же не растерялся в обстановке, и пусть много незнакомцев, сразу начал орать песни, подкалывать Максима за картавость, что-то выдавать в адрес девушек. Да, хорошо. Ехали мы минут так тридцать до нашего места, и увиденное мне понравилось. Стояло четыре двухэтажных домика, а мы занимали один целый. На каждый дом была выделена беседка, мы же разместились прямо близ небольшого прудика, не самого чистого, но я никогда и не любил воду, мне скорее нравилось, что есть деревянный пирс, квадратов так в двадцать пять. Справа от нашего дома находилось футбольное поле, сделанное из резинного покрытия, а ворота стояли хоккейные. А еще можно было повесить посередине сетку, играть в волейбол, например. Еще были дартс, стол для настольного тенниса. А внутри нашего дома пять комнат, три из которых на первом этаже, а две на втором. Были как трехместные, так и двух-, мы с Максимом остановились в двухместном на верхнем этаже, нам не привыкать пьяными мордами засыпать рядом. Сам дом был в пластиковой обшивке снаружи, а внутри из деревянной вагонки. В нем был душ на каждом этаже, микроволновая печь, холодильник, а также тапочки для каждого. В номерах еще стояли небольшие телевизоры. Расположившись, мы мигом перешли в беседку, где девочки резали свои овощи, ну а мы с Максом занялись мангалом, подготовкой мяса. Все люди разбились по группам, каждый обсуждал что-то свое, а мы же вспоминали какие-то общие смешные моменты, каких-то общих знакомых. Мы еще успеем по душам поговорить. В какой-то момент к нам подошла одна из Наташ, молча смотрела на меня и явно хотела что-то хитрое сказать. И сказала, точнее, даже спросила, переключив лицо в режим серьезности: «Саша, ну-ка скажи, в какой очередности стояли все наши тапочки в доме?» И через несколько секунд в голос засмеялась, ну и мы тоже. Но каково ее недоумение было, когда я все четко изложил. Но она сама не помнила, как они располагались. Она вообще в течение времени частенько меня проверяла. Аттракцион. Но вообще мне кажется, все то, что я сейчас пишу, не очень интересно, кому какое дело, каких размеров тут пирс? И все же, резкий переход сделать я не мог, а эта глава не о об этом рассказе-то, а о том, что за душевными терзаниями есть живой я. И он вот такой, легкий, даже в каком-то смысле ветреный. А потому читайте давайте, разговоры про Ализ и книгу вы ещё получите. Так вот, понятное дело, что все мы начали упиваться быстро, кто-то сразу начал плыть, кто-то позже, музыка встречалась подпеванием, а с каждой рюмкой можно было заметить, как песни все чаще играют по заказу, объединяя наши голоса. Кто-то спорил о разном, кто-то делился историями, а другие шептались. Странно то, что мы вообще одни оказались на этой базе, а потому заняли все достопримечательности, поиграли в футбол, под алкоголем-то самое оно. Ну а потом наступил вечер, стемнело, здесь уже, как и на каждой подобной вечеринке, можно заметить отстраненную стаю людей, которые говорят о любви и философии. И в этот раз я ее возглавил. Со мной сидел Макс, две Наташи, и девочка Лиза. Последняя говорила о том, что не любит своего мужа, потому что он зануда и посредственный. Ее мужа, кстати, с нами не было. А я уже говорил, что пьяный теряю навык своей памяти? Вот потому весь тот разговор я дословно и не изложу. Но точно помню, как Наташа говорила про Фрейда, почему-то на алкогольных вечерах все Наташи говорят про Фрейда. Это их либидо? Ну ладно, еще спустя какое-то время, я заметно начал пьянеть, это проявлялось в чуть упавших глазах, и язык был не так хорош, потому мы с пьяным Максом пошли к пирсу, украв бутылку вина у женщин, там я и рассказал ему, что пишу сейчас книгу. Но не стал говорить, о чем. Пока что. Ну, не в такой день, да и не в такой обстановке. Но он сильно обрадовался этому, считая, что мне есть что сказать. Он вообще был одним из первых, кто читал мой блог в Сером городе, и что-то его цепляло. Мы бы, наверно, сидели так еще долго, но только к нам снова подошла Наташа, сказав, что кто-то там уже отрубился в сон, а я такой возможности упустить не мог. Включив режим ребенка, загоревшись идеей, я позвал всех к этому спящему господину, попросив о помощи, а по пути к нему рассказал о своей идее. Это вызвало у большинства дикий смех, а у некоторых опасение. И все же мы сделали это, обмотали этого парня в простыню, завязали сверху очень крепко, чтобы он был полностью в замкнутом пространстве без возможности выбраться. И в таком виде, перебив его храп, понесли на улицу, несколько раз ударив ногами о дверь. Было тяжело даже не нести его тело, а шепотом смеяться, когда уже слезы текут. Так мы и поднесли его к пруду, тот, кстати, был глубиной метра так полтора, не более. Кто-то вновь спросил обеспокоено: «Может, не стоит?» Конечно, стоит. Ну, мы и бросили его в этой простыне прямо в воду, вновь заплыв в хохоте. Но конечно, по задумке мы должны были вытащить его через 10 секунд. Оно так и было. Почти. Просто мы не учли, что человека в мокрой одежде и простыне вытащить не так легко, а потому на подмогу нам с Максом спустился еще один из находившихся. Но было все равно не очень удобно, потому что лежачий товарищ брыкался, а потому нам пришлось, как пакет с мусором, швырять его на пирс. Но паники не было. У нас. Мы продолжали смеяться, развязывая попутно полотно, и какое же испуганное, моментально протрезвевшее лицо мы увидели, он вообще не понимал, что происходит, ничего не мог сказать, да еще и воды наглотался. А нам смеяться было уже больно. Все закончилось хорошо, но уже следующим днем я начал задумываться о его состоянии в этот момент. Ты обездвижен, в воде, в слабоумном пьянстве, в закрытом пространстве. И это не ванна, какой же приступ паники должен быть? Я бы точно не хотел такое проверить на себе, где-то даже сожалея об этом поступке, а где-то нет. Потому что тот даже был счастлив этому. Он запомнил нас навсегда, потому что начал заикаться. Вы бы слышали его утренний разговор с мамой, когда та просила дать трубку его настоящему сыну, а в ответ слышала «Д-д-д-да э-э-это я, м-м-мам». Но теперь это нужно было принять. Тем более, менеджеру по продажам.