– Ну, с богом. – Женя хлопнула Асю по плечу и направилась за остальными девушками.

Автобус стоял в низине перед холмом, на котором располагалась Ахиллея – небольшая деревня, в которой сорок девушек проведут сто семьдесят шесть дней. Впереди всего этого шествия шла Ксения, указывая остальным наилучший путь по холму. Остальные равномерно распределились за ней и шли, озираясь по сторонам, на поле, где еще не сошел снег. Ноги вязли в это рассыпчатое месиво, и ботинки набирались водой. Ася каждый раз зажмуривала глаза, когда носки намокали все сильнее, а ноги начинали мерзнуть. Это было неприятно и раздражающе, но Ася сама выбрала этот путь. Она сама приняла решение поехать в эту деревню, чтобы разобраться в себе и разложить все по полочкам. А еще Ася решила никогда не сомневаться в принятых решениях, ведь оно уже принято, а значит, больше ничего не изменить. Тем более она взяла с собой запасные носки.

Поборов скользкий подъем вверх по холму, Ася увидела деревню и обрадовалась, что не строила никаких ожиданий. По сравнению с измученным и безутешным полем деревня выглядела сдержанной и опрятной. Там не было ничего вычурного или выделяющегося. Это была просто деревня с шестью домиками, улочками и большим главным зданием, куда и вели всех женщин. Деревня осторожно смотрела на прибывших девушек, опасалась подпускать их ближе, но все равно интересовалась ими. Ахиллея будто бы хотела распробовать каждую из них и выбрать наиболее аппетитную, чтобы раскусить как леденец и добраться за начинки. Автобус был железной баночкой с конфетами, а Ахиллея капризным ребенком, которая отведает сначала самые вкусные, а остальные оставить напоследок.

Ася спотыкалась все чаще от того, что так жадно разглядывала окрестности. Это место пахло тишиной и спокойствием. Ахиллея – то, что нужно для поиска себя и уборки в собственной голове. Ася закрывала глаза и видела, как в конце осени она уже вытравит из головы всех тараканов и выйдет за эти ворота свободной и уверенной в завтрашнем дне. Это ощущение было сравнимо с тем чувством, когда приезжаешь к бабушке в деревню на лето и предвкушаешь, как забудешь на три месяца обо всех проблемах и позволишь себе раствориться в буднях наедине с природой.

– Перед тем, как заселиться в домики, мы отправимся в главное здание. Там главная наставница скажет небольшую вступительную речь и распределит вас по домам. – Ксения вскинула руку, чтобы девушки затихли и послушали ее. – Не толпимся и не теряемся.

Голос у Ксении был грубый и громкий. Наверное, за все время ей приходилось часто разговаривать слишком громко, и из-за этого ее голос стал таким. Ксения распахнула двери в главное здание, и девушки медленно, почти по одной, двинулись внутрь. Главное здание сделано из брусьев и напоминало переделанный небольшой монастырь. Из-под земли выглядывали маленькие окошки, а над частью здания возвышалась макушка без позолоченного шпиля. Внутри здание представляло собой большой зал со сценой и лавками для зрителей. Все стены, за исключением одной, окрашены в светлый зеленый, напоминающий раннюю весну и надежду. Но стена напротив зала, за самой сценой, была темной и серой. Словно на ее контрасте должны выделяться те, кто будут говорить. Будто бы на контрасте с этой стеной все остальные не казались такими уж несчастными и обреченными. У остальных еще даже все в порядке, а у самой главной стены все гораздо мрачнее и злее. Черная – самая главная – была сердцем Ахиллеи. Она присматривалась, готовилась обнюхать каждую девушку, как свежую добычу и влезть в черепушку, чтобы переворошить там все вверх дном. Ася села на лавку почти у самого выхода. Ей не слишком хотелось приближаться к сцене, и близь выхода она чувствовала себя спокойнее всего.