Женя не могла шевелиться. При всем желании вскочить на ноги и выбежать прочь из проклятого здания, она не могла дернуть даже пальцем ноги. Опасаться нужно было не черной стены в этом помещении. Опасаться нужно было даже не Инны с ее странными речами и глубокими пугающими глазами. Жене следовало опасаться своей слабости и страха, которые оказались сильнее любой другой эмоции и переживания. Она чувствовала, как немеют пальцы на ногах, и ни одна молитва не поможет ей избежать власти Медузы Горгоны перед собой.

– Тебе бы освободиться. Покинуть бренное тело и прогуляться душой своей грязной по водам лесным. Они омоют тебя, ополощут от ненависти и злости. Они тебе силы дадут, чтобы пережить все ужасы, которые тебя ждут. А тебе еще многое придется пережить. Сходила бы ты в лес. Матушка подарила бы тебе легкость, я-то знаю. Матушка вас всех любит, домой к себе пустила. И тебя, такую непутевую, любит. Она тебе поможет, обнимет, приласкает еловой ветвью и согреет ледяной водой. Хочешь, чтобы больше не болело? Я знаю, что хочешь. Вы все хотите. Хотите, но боитесь к Матушке прислушаться. А она шепчет каждым уголком Ахиллеи, каждым колоском, что на поле взойдет. Меня можешь не слушать, а ее слушай. Она тебе дом подарила. Подарила тепло тела своего, и ты подари ей кусочек себя. Подари. Отдай. Слушай.

Она чувствовала, как дрогнула рука. Женя помнила, как вскочила на ноги и выбежала прочь из главного здания. Женя помнила, как побежала со всех ног к домику. Женя помнила, как в спину вступило, и она упала. Упала и не смогла подняться, потому что ноги и руки все еще не слушались. Грязная и опороченная своим собственным разумом, она лежала у самой калитки и глотала застывшие слезы. Женя не вспомнила слов Инны, не знала, что ее так напугало и заставило сбежать так быстро, как не позволило бы ей ее тело. Женя помнила только черную стену, спрятанное лицо с двумя глубокими глазами, которые шептали громче губ. Женя помнила только «Подари. Отдай. Слушай». Эти слова до сих пор звучали чужим голосом внутри черепной коробки и не позволяли собственным мыслям вернуться на место. Женя лежала у самой калитки, но до сих пор слышала Инну. Бессвязные речи, как моток ниток, тянулись от одного уха к другому и не позволяли Жене даже попытаться вспомнить то, что Инна говорила на самом деле. Она все еще чувствовала себя окаменелой девочкой под чарами злой колдуньи, которая в шаге от победы упустила свою добычу.

– Ты в порядке?

Женя распахнула глаза и увидела перед собой Симу. Солнце за спиной отсвечивало, и ее невысокий худенький силуэт напоминал очертания ангела. Легкий ветерок поднимал волосы Симы, и это было похоже на нимб. Женя улыбнулась и протянула руку ей навстречу, будто бы это не Сима – соседка по домику в чужой деревне, а спасительница от мучений, снизошла помочь Жене пережить этот день. Женя, грязная Женя, чья одежда теперь могла пойти только на выброс, жалась к голубому легкому платью Симы, потому что ей было до ужаса холодно. Плечи дрожали сами по себе, а в голове все еще звучал чужой голос. Женя спрятала лицо в руках, чтобы собраться с силами и дойти хотя бы до домика, как почувствовала на плечах руку Симы. Она аккуратно гладила ее по спине, шептала тихо и мягко:

– Пойдем, я тебе чай заварю? Женечка, милая, все будет хорошо.

Все будет хорошо… хорошо.

Сима поставила кружку в цветочек с чаем прямо перед Женей, и та вздрогнула от неожиданности. Женя удивленно посмотрела на Симу, пыталась сложить кирпичики в голове и понять, как она вообще вернулась из главного здания и из-за чего ее разум помутился. Теперь Женя была уверена на все сто процентов, что ведьма ее околдовала и хотела за собой в темный лес увести, как и других девушек. Женя взяла в руки кружку с чаем. Дождаться бы, пока обожжется, чтобы окончательно убедиться в том, что все на своих местах. Пальцы дернулись, и кружка чуть не выскользнула из рук.