Видит меня, выглядывающую из-за широкой спины фельтмаршалока, и бросает мне очередное обвинение:

– Так ты с ними заодно! – теперь баронесса обращается непосредственно к князю: – Мало вы оболгали мою семью, так теперь ещё решили и надо мной посмеяться. Казней не хватает? – она краснеет от гнева, набиравшего обороты. – Хотите ещё больше опустить мой род фальшивым отбором? – девушка срывает венок с головы и швыряет на землю.

Но тот не падает, а исчезает, не успев упасть, и снова появляется на законном месте – на голове баронессы. Однако девушка не успокаивается, наступает на князя, сверкая молниями в глазах. Вот только его высокопревосходительство не ведётся на её гнев.

– Протестую, Полина Андреевна, – подбегает граф Баранэра. – Эта девушка, – он смеряет баронессу брезгливым взглядом. – Не может принять участие в отборе.

– Она прошла Арку, – я не отступлюсь от своего слова.

– Да-да, некогда мне участвовать в постановочном отборе, – поддерживает графа девушка и возвращает ему взгляд, полный презрения. – Я как-никак не могу покидать Чудовищные острова, куда ссылают всех неугодных власти.

К нам присоединяются и другие министры, не успевшие уйти, которые согласны с Баранэрой.

– Тихо! – приказывает великий князь. – Вы можете подтвердить, что баронесса Тика справилась с первым испытанием? – он спрашивает у других судий.

Рена качает головой. Её внешний вид говорит за неё: она сражалась с монстрами, поэтому пропустила этот момент.

Клеопра и Ай Семь одновременно смотрят на поддерживаемую иль Лалибет и красноречиво вздыхают. Они были заняты ей, поэтому тоже не следили за Аркой. Про Монашку и так всё понятно: она до сих не пришли в сознание.

– Демонстрация велась? – фельтмаршалок спрашивает у графа Баранэра.

– Нет, – отвечает тот. – Едва началась бойня, как я приказал отключить сферы, чтобы не пугать народ.

Великий князь поворачивается ко мне и разводит руки в стороны, поджимая губы и приподнимая брови. Мол, мои слова подтвердить никто не может.

Но я права!

И так стало обидно! Чувствую, как защипало в глазах, окружающие расплываются. Вспомнила, как меня безосновательно обвиняли в детстве и отрочестве. Как было больно! И ведь никто за меня тогда не заступился!

Повинуясь велению эмоций, я бросаюсь к Арке и кричу ей:

– Вы выбрали меня в судьи. Так дайте знак, что я не лгу!

Слышу сзади ехидные смешки. Хорошо, что стою к ним спиной, иначе они стали бы свидетелями моих слёз. Плачу, как ребёнок. Меня никто никогда не защищал. Всегда приходилось отстаивать себя самой. Порой это так трудно, особенно если тебе не верят и принимают за лгунью и воришку.

Сильно зажмуриваюсь, чтобы справиться с нахлынувшим потоком, поэтому пропускаю момент, как стебелёк, унизанный цветами, отрывается от Арки. Я открываю глаза, когда чувствую, что он вплетается в мою косу.

– Благодарю, – шепчу я, быстро вытирая слёзы.

Когда оборачиваюсь, то уже взяла себя в руки, но никак не ожидала, что увижу, как солдаты опускаются на одно колено передо мной. Министры глазеют на меня так, словно увидели пришествие их богов. Судьи на происходящее смотрят в растерянности. И только двое взирают на меня с откровенным недоверием: баронесса и князь. У последнего на лбу написано, что он хочет меня прибить.

Чтобы отвлечься, касаюсь одного из цветков в волосах. Чувствую приятное тепло, исходящее от него, и божественный аромат, источаемый соцветиями.

Когда приходит хорошая мысля? Опосля. Из-за детской обиды совсем забыла, что есть ещё один способ проверить.

Твёрдой походкой подхожу к баронессе и беру её за правое запястье, на котором уже красуется цветочный браслет. Девушка бледнеет. Его высокопревосходительство не перестаёт хмуриться.