См. подробнее: Лазарев В. В. Пробелы в праве. Казань, 1969. С. 11 и след.

Следует иметь в виду, что помимо правовых средств, непосредственно используемых для правовой упорядоченности общественных отношений, воздействие на них оказывают и иные средства – идеологические, психологические, моральные и другие надстроечные элементы. Таким образом, механизм правового регулирования общественных отношений сам по сути является элементом более широкой категории – социального механизма действия права (см.: Казимирчук В. П. Социальный механизм действия права // Сов. гос-во и право. 1970. № 10. С. 37; Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. С. 477).

В литературе перечень основных правовых средств, включаемых в механизм правового регулирования, различен и зависит от используемого тем или иным автором объема термина «основные» средства.

Одни к числу основных звеньев механизма относят юридические нормы, правоотношения и акты реализации прав и обязанностей, а к числу основных элементов — акты применения права, выделяя при этом также имеющие общее значение в механизме правосознание и состояние законности (см.: Алексеев С. С. Проблемы теории права: Курс лекций: В 2 т. Т. 1. Свердловск, 1972. С. 156).

По мнению других, механизм правового регулирования охватывает нормы права, юридические факты, акты применения права, правоотношения, акты реализации прав и обязанностей (см.: Проблемы теории государства и права. М., 1987. С. 246 (автор главы В. Б. Исаков)).

Третьи считают, что элементы механизма следует рассматривать в «одном ряду», не выделяя «главные» и «неглавные» звенья (см.: Шабалин В. А. Системный анализ механизма правового регулирования // Сов. гос-во и право. 1969. № 10. С. 124).

Для настоящего исследования данные различия принципиального значения не имеют, поскольку все авторы признают ведущее значение в данном механизме его нормативной основы.

Указанный термин предложен В. С. Нерсесянцем (см.: Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. С. 386).

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 415.

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 394.

С. С. Алекссев рассматривает правовую норму в двух аспектах. Во-первых, как разновидность социальной нормы, выступающей в качестве правила поведения, которое носит общий (направляющий поведение людей постоянно и непрерывно) и предписывающий (извне регламентирующий поведение людей) характер. Во-вторых, как специфическую юридическую норму, исходящую от государства и охраняемую его принудительной силой, носящую общеобязательный и формально-определенный характер, предоставляющую участникам общественных отношений субъективные юридические права и возлагающую на них субъективные юридические обязанности (см.: Алексеев С. С. Указ. соч. Т. 1. С. 203–204).

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 204.

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 394.

См.: Бабаев В. К. Советское право как логическая система. М., 1978. С. 81; Общая теория государства и права. Т. 2. Теория права: Академический курс в двух томах. М., 2000. С. 221.

Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 83.

Кудрявцев Ю. В. Нормы права как социальная информация. М., 1981. С. 72 и след.

Слесарев В. Л. Экономические санкции в советском гражданском праве. Красноярск, 1989. С. 17 и след.

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 394.

Общая теория государства и права. Академический курс в двух томах. Т. 2. Теория права. М., 2000. С. 216 (автор главы – А. В. Мицкевич).

См.: Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 1. С. 204; Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С. 34.

См. подробнее: Законодательная техника: научно-практическое пособие. М., 2000, С. 50 и след.

См. подробнее: Законодательная техника: научно-практическое пособие. М., 2000, С. 55.

Так, А. В. Мицкевич даже утверждает, что правовые нормы отличаются от иных видов социальных норм признаком формальной определенности. По его мнению, нормы права вырабатываются на основе обобщения тех или иных конкретных случаев, подлежащих регулированию. Поэтому они должны определенно формулировать права на конкретные дозволенные действия, обязанности и запреты, а также меры ответственности за их неисполнение. В отличие от этого нормы морали выражают оценку тех или иных общих принципов поведения, а нормы в виде обычаев – главным образом те или иные устоявшиеся традиционные формы общения, применение которых имеет очень широкий диапазон (см.: Общая теория государства и права. С. 216–217).

В литературе последнего времени проявляется тенденция не изолированного, а взаимосвязанного исследования правовых норм и их основных качеств. Так, С. С. Алексеев справедливо отмечает, что определенность права, понимаемая в широком значении (предельная точность, ясность, конкретность), по сути дела, в какой-то мере охватывает и другие особенности права, в том числе и свойства нормативности. Здесь нормативность выступает не только как «заглавное» свойство права, но и как одна из сторон определенности содержания – определенности по сфере действия, которая с помощью письменной формы и обеспечивает всеобщую нормативность (возможность сделать строго определенные по содержанию нормы общеобязательными, установить одинаковый, равный для всех порядок в правах и обязанностях, формах и способах их обеспечения, гарантий) (см.: Алексеев С. С. Право: азбука – теория – философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 246).

См. подробнее: Лазарев В. В. Пробелы в праве (Вопросы понятия пробелов и критика теорий беспробельности права). Казань, 1969.

Платон. Законы // Полн. собр. соч. Пг., 1923. Т. XIV. С. 86.

Аристотель. Этика. Кн. V. § 14// Соч.: В 4 т. М., 1978–1984.

См., например: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского. М., 1994. С. 28.

См.: Лазарев В. В. Указ. соч. С. 12.

См.: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 220. Следует отметить, что вопросы аналогии в уголовном праве не потеряли своей остроты и в настоящее время.

Иеринг Р. Дух римского права на различных ступенях его развития. Ч. 1. СПб., 1875. С. 29. Причем речь шла именно о правовых нормах. Более определенно об этом сказал известный сторонник юридического позитивизма К. Бергбом: «Право никогда не нуждается в пополнении извне, ибо оно в любую минуту полно, его плодовитость, его логическая сила растяжения в каждый момент покрывает весь запрос в правовых решениях» (Цит. по: Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 16). Иначе говоря, здесь отстаивалась концепция права как логически замкнутой системы, в которой содержится ответ на всякий жизненный случай, даже если он не предусмотрен законом непосредственно.

Боровиковский А. Отчет судьи. Т. 1. СПб., 1909. С. 226.

Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Ч. 1. Учение о толковании и применении гражданских законов. Одесса, 1901. С. 206–208. В настоящее время данная работа переиздана (см.: Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002. С. 508; Он же: Руководство к толкованию и применению законов. Для начинающих юристов. М., 1913. С. 110; Он же: Руководство к толкованию и применению законов: Практическое пособие. М., 1997. С. 107). В дальнейшем ссылки даются, если не оговорено иное, на издание 1997 г.

Причем прецедентное право включалось в качестве источника права зачастую лишь формально. Что касается содержательной стороны дела – нормативов (критериев), которыми помимо «законных» должны руководствоваться судьи, то здесь палитра воззрений самая разнообразная, начиная от моментов социальных и кончая психологическими. Так, известный юрист П. И. Люблинский в качестве критериев пополнения пробелов указывает на неофициальное «интуитивное право», правовое чувство и мудрость судьи (см.: Люблинский П. И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. Пг., 1917. С. 187 и след.). Другие авторы считают, что право есть решение суда, и до тех пор, пока суд не принял решение по определенному делу, никакого права относительно самого события и обстоятельств этого дела еще не существует (см. подробнее: Лазарев В. В. Указ. соч. С. 30).

Л. Петражицкий, яркий представитель «психологической» теории права, указывал, что он исходит из отрицания реального существования того, что называют нормами права или объективным правом. Правовые явления суть особого рода сложные эмоционально-интеллектуальные психические процессы, совершающиеся в психике индивида (см.: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. 1. СПб., 1907. С. 84).

Коркунов Η. Μ. Лекции по общей теории права. СПб., 1908. С. 299.

Демченко Г. В. Неясность, неполнота и недостаток уголовного закона // Журнал Министерства юстиции. 1904. № 8. С. 345.

Завадский А. В. К учению о толковании гражданских законов. Казань, 1916. С. 12 и след.

Лазарев В. В. Указ. соч. С. 32.

Zitelmann Ε. Lucken in Recht. Leipzig, 1903 (Цительман Э. Пробелы в праве. Лейпциг, 1903).

Zitelmann Ε. Lucken in Recht. Leipzig, 1903 (Цительман Э. Пробелы в праве. Лейпциг, 1903). С. 8 и след.

Цит по.: Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 47.

Цит по.: Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 41.

Гойхбарг А. Г. Что такое «пробелы в праве» // Вестник гражданского права. 1916. № 3. С. 121.

Сиор Л. Проблемы пробелов в международном праве. Париж, 1959. С. 157 (Цит. по: Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 52 и след.).

Лазарев В. В. Пробелы в праве. С. 46.

Здесь критерии установления пробелов находятся преимущественно вне действующего права.

Применительно к указанному случаю законодатель все же определенным образом – принципами, преамбулой, декларацией – проявил свою волю на регулирование определенного типа общественных отношений.

Акимов В. И. Понятие пробела в праве // Правоведение. 1969. № 3. С. 112.

Карташов В. Н. Применение права. Ярославль, 1980. С. 17–19.

Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. С. 816. Наряду с указанным понятием автор выделяет пробел в праве в собственно юридическом смысле. Такой пробел, по его мнению, имеет место, когда с очевидностью можно констатировать, что определенный вопрос входит в сферу правового регулирования, должен решаться юридическими средствами, но конкретное его решение не предусмотрено или предусмотрено не полностью.

На наш взгляд, конкретное нормативное предписание является содержанием правовой нормы. Если же категорию правовой нормы брать с точки зрения формы, то, например, отдельный пункт, статья, иные составные части нормативных актов могут содержать разное количество таких предписаний.

Речь идет о так называемом «отрицательном» или негативном правовом регулировании, когда намеренное отсутствие правового регулирования означает не только запрет применения права по аналогии, но и по существу отсутствие пробела.

Не исключается, с учетом сложившихся обыкновений, возможность использования данного термина и в ином смысле.

Ярким примером такого «вывода» явилась судьба гл. 17 ГК РФ.

По своей природе они как раз и требуют такой особой формы правового регулирования, существующей независимо от того, какой термин по форме применен законодателем. Например, указанная терминология не использовалась ГК РСФСР 1964 г., однако это не означало, что соответствующие отношения как-то иначе опосредовались гражданским правом.

Необходимо подчеркнуть, что указанные правовые начала должны применяться не только для устранения неопределенности гражданско-правового регулирования, вызванной пробелами, но и в других случаях, в том числе и при неясности нормативных предписаний.

Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики). М., 2000. С. 51, 54.

Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики). М., 2000. С. 56 и след.

В основу представленных рассуждений положена концепция, изложенная в кн.: Яковлев В. Ф. Указ. соч. С. 38–47.

Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 123–124.

Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 168.

Е. В. Васьковский указывает, что если норма по своему словесному смыслу абсолютно темна, и если реальному толкованию не удалось выяснить заключающуюся в ней мысль, то такая норма как совершенно непонятная должна быть игнорируема и признаваема несуществующей. Этот случай аналогичен тому, когда между двумя нормами имеется полное и непримиримое противоречие (Там же. С. 257).

Если этот недостаток не исправлен реальным толкованием, так как истинная мысль законодателя осталась неясной, то устранить его можно двояким образом: или прибавить к сомнительному выражению какое-либо определение, которое устранило бы его неточность, или, если это выражение допускает различные способы понимания, избрать один из них. В первом случае мы поступим с неточностью нормы как с неполнотой, во втором случае – как с двусмысленностью (Там же. С. 256–257).

Представляется, что синонимичность указанных терминов признавал и сам Е. В. Васьковский, определяя правовую «ясность» через термины «точность» и «определенность».

Указанное не отрицает и Е. И. Васьковский, отмечая, что если реальное толкование не успело устранить неполноту нормы, то следует поступать как в случае пробела в праве (Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 256).

Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 260.

Имелись в виду позиции Савиньи и Круга. Первый считал закон нормальным, «здравым», когда он выражает вполне законченную мысль и когда нет никакого обстоятельства, которое препятствовало бы признать эту мысль истинным содержанием закона. Более четко высказывался Круг: закон должен считаться ясным, если он, рассматриваемый во всей целости, выражает законченную мысль, если эта мысль не противоречит другим постановлениям законов, не указывает на действительный пробел в праве, и, наконец, ничто не дает права думать, что закон основывается на какой-либо оправдываемой словоупотреблением небрежности в способе выражения (Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 260).

Более подробно см.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 63–79.

См., например: Малышев К. Курс общего гражданского права России. СПб., 1878. С. 282; Черданцев А. Ф. Толкование советского права. М., 1979. С. 12–15.

Так, гражданский кассационный департамент сената России неоднократно указывал, что если буквальный смысл закона ясен, то суд обязан руководствоваться им, не прибегая к дальнейшему толкованию, которое допустимо только в случае неясности его буквального смысла (см.: Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. С. 51). Как свидетельствует А. Ф. Черданцев, в польской науке широко разделяется принцип clara non sunt interpretanda – ясные законы не толкуются. Польские авторы считают, что исходным пунктом толкования служит сомнение, возникающее при непосредственном восприятии нормы права относительно ее значения. Эти сомнения могут вытекать из неясности, нечеткости (неопределенности) слов и терминов, использованных в норме права; из системных противоречий норм права; из нецелесообразности применения нормы, понятой на основе непосредственного восприятия; из отрицательной оценки применения нормы в том значении, как она понята при непосредственном восприятии, так как это привело бы к решению несправедливому или аморальному (см.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 13).

Как утверждал В. В. Васьковский, среди старых писателей господствовало мнение, будто не все нормы нуждаются в толковании, а только неясные (см.: Васьковский В. В. Указ. соч. С. 90).

См.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 13; Никитин Е. П. Объяснение функции науки. М., 1970. С. 7.

Так, А. Ф. Черданцев говорит о «простом прочтении», «понимании слова» (Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 13).

См., например: Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 2. С. 162.

Вопленко Н. Н. Акты толкования норм советского социалистического права: Авто-реф. дис… канд. юрид. наук. Саратов, 1972.

Алексеев С. С. Указ. соч. С. 162.

Алексеев С. С. Указ. соч. С. 162.

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. С. 488–500.

См. подробнее: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 32.

Алексеев С. С. Указ. соч. Т. 2. С. 57.

Алексеев С. С. Указ. соч. Т. 2. С. 176.

Термин «стадия» употреблялся им в значении, близком термину «способ».

См.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 91. Аналогичной позиции практически придерживается В. А. Белов, утверждающий, что известны два главных метода толкования – грамматический и логический. Грамматическое (словесное или буквальное) толкование заключается в установлении содержания толкуемой нормы на основании смысла составляющих ее слов, словосочетаний, предложений, групп предложений и, наконец, всего текста нормы в целом. Логическое (реальное или сопоставительное) толкование нормы осуществляется посредством логических выводов из текста толкуемой нормы, или из ее текста и текста других норм (см.: Белов В. А. Гражданское право. Общая и особенная части: Учебник. М., 2003. С. 35).

Он рассматривал предметом грамматического толкования слово, которое является посредником между мышлением законодателя и правоприменителя. Что касаются иных способов толкования, то они соответственно отражают логическое отношение отдельных частей мысли друг другу, отношение толкуемого закона к предшествовавшим ему нормам, касаются внутренней связи, соединяющей все юридические институты и нормы в одно великое целое (см. подробнее: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 94).

На это уже обращалось внимание в юридической литературе. Так, С. С. Алексеев отмечал, что, по сути дела, систематическое толкование является продолжением специально-юридического анализа. Отдельная норма выступает в качестве регулятора общественных отношений лишь в системе норм. Он считает, что и историко-политическое толкование вплотную смыкается со специально-юридическим анализом (см.: Алексеев С. С. Указ. соч. С. 181–182).

См.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 35.

Алексеев С. С. Указ. соч. С. 177.

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 494. По мнению Е. В. Васьковского, наиболее подробное подразделение толкования принадлежит Форстеру, который различал кроме грамматического толкования еще целый ряд видов: диалектическое, риторическое, историческое, этико-политическое, поэтическое, арифметическое, геометрическое, физико-медицинское и др., в зависимости от того, какие значения применяются при интерпретации (см.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 95–96).

А. Ф. Черданцев отмечает, что в нашей литературе чаще всего используется термин «грамматическое толкование», реже «словесное», «филологическое», «текстуальное». Первые два термина обозначают понятия, узкие по своему объему, не охватывают всех правил языка. Термин же «филологическое», напротив, обозначает широкое по объему понятие, а «текстуальное» обозначает скорее объект, а не приемы, не средства толкования (см.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 35).

В. Е. Васьковский в составе словесного элемента выделяет и логический элемент, имея в виду, что между словами в предложениях имеется логическая связь (см.: Васьковский В. Е. Указ. соч. С. 35).

Обращение к параллелизмам означает поиск тех мест толкуемого произведения, где встречается данное слово, и проведение их индуктивного исследования. С помощью дедуктивного метода можно уточнить смысл слова на основании его этимологии. Недостаточно ясное содержание слов можно преодолеть, обращаясь к прочим сочинениям автора, либо к другим источникам, в смысле языка наиболее близким к рассматриваемому. И далее Е. В. Васьковский отмечает применительно к указанным приемам, что если исследователь древних юридических памятников нуждается в них часто, то интерпретатор современных, действующих норм, написанных на родном ему языке, – чрезвычайно редко (см.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 100–105).

Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 114.

Как правильно отмечается в литературе, с одной стороны, смысл слов изменяется, в зависимости от того, в какой синтаксической связи оно находится с другими словами. С другой стороны, целая совокупность одних и тех же слов получает различный смысл в зависимости от приданной им синтаксической формы (Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 106).

См.: Васьковский Е. В. С. 109.

См. п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2002 г. № 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой».

См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 января 2003 г. № 9523/02.

См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 мая 2002 г. № 11432/01.

Обоснование указанного подхода в частях настоящей главы, которые посвящены логическому и специально-юридическому толкованию. Здесь мы лишь отметим, что весьма распространенными являются взгляды, согласно которым, например, языковое толкование включает в себя логический элемент, а реальное толкование – специально-юридический. Так, Е. В. Васьковский отмечал, что при словесном толковании, имеющем целью определить смысл одной какой-либо нормы исключительно на основании употребленных в ней слов, должна быть учтена только ближайшая логическая связь, т. е. та, которая существует между словами этой нормы. Исследование более отдаленной связи предполагает сопоставление толкуемой нормы с другими нормами и со всей системой действующего законодательства, а это уже дело реального толкования (см.: Васьковский Е. А. Указ. соч. С. 107). Он же писал, что в логическом смысле основанием нормы служит какое-либо юридическое положение, из которого она вытекает, как логически необходимое следствие, как заключение из большой посылки силлогизма. Это общее положение обыкновенно называется юридическим принципом и представляет собой формально-юридический элемент толкования (Там же. С. 145).

Белов В. А. Гражданское право. С. 35.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 июля 2001 г. № 557/01.

В постановлении суда апелляционной инстанции также было отмечено, что в ООО с одним участником решения по вопросам, отнесенным к компетенции общего собрания участников общества, принимаются единственным участником и оформляются письменно. В таком случае нет необходимости в Уставе ООО описывать структуру иных органов управления ООО и порядок принятия ими решений. Суд же кассационной инстанции исходил из следующего. Пункт 2 ст. 12 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» имеет императивный характер, поэтому устав общества должен содержать сведения о составе и компетенции органов общества, в том числе о вопросах, составляющих исключительную компетенцию общего собрания участников общества, о порядке принятия органами общества решений, в том числе о вопросах, решения по которым принимаются единогласно или квалифицированным большинством голосов. Каких-либо исключений в случае учреждения общества одним лицом данная норма не содержит.

См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 мая 2001 г. № 2825/00.

По мнению А. Ф. Черданцева, логический способ толкования – это мыслительный процесс, направленный на установление содержания нормы права или извлечение из нормы права ответа на вопрос юридического характера, поставленный практикой, в ходе которого интерпретатор с помощью различных логических приемов оперирует материалом только самой нормы, не обращаясь к другим средствам толкования (см.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 43).

Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М., 1976. С. 475.

Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М., 1976. С. 100.

Под дедукцией (deductic – выведение) понимается умозаключение, в результате которого получается новое знание о предмете или группе предметов на основании уже имеющегося некоторого знания об исследуемых предметах и применения к ним некоторого правила логики.

Один из видов умозаключения отношений, в котором все посылки и вывод являются суждениями об отношениях степени («больше», «меньше», «раньше», «позже» и т. п.).

К логическому способу толкования эти правила относил, например, А. М. Гуляев (см.: Гуляев А. М. Русское гражданское право. СПб., 1913. С. 29).

При атрибутивной интерпретации понятие истолковывается в суждениях, отражающих его свойства и признаки, при объемной интерпретации – в суждениях, отражающих принадлежность явления к определенному классу.

Кондаков Н. И. Указ. соч. С. 38.

Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 54.

Лазарев В. В. Понятие пробелов в праве // Сов. гос-во и право. 1967. № 4. С. 96.

Кондаков Н. И. Указ. соч. С. 488.

См. подробнее: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 59.

Более подробно об этом в главе 3.

Обзор различных взглядов см.: Лазарев В. В., Липень С. В. Теория государства и права: Учебник. М., 2000. С. 364.

См.: Черданцев А. Ф. Толкование советского права. М., 1979. С. 20.

Белов В. А. Указ. соч. С. 35.

Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 495.

Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. Теоретические вопросы. Свердловск, 1973. С. 89.

Алексеев С. С. Указ. соч. С. 184.

В. Ф. Яковлев отмечает, что, применяя и толкуя любую норму гражданского права, необходимо высвечивать ее содержание, интересы, смысл, пропуская через призму принципов гражданского права (см.: Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики. М., 2000. С. 39).

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2002. № 9. С. 62.

Яковлев В. Ф. Экономика. Право. Суд. М., 2003. С. 46–49.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 февраля 2002 г. № 5971/01.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 17 апреля 2002 г. № 13/01.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 17 июня 2003 г. № 3217/03.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. проф. Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина. М., 2002. С. 416.

Данное утверждение было сделано несмотря на то, что согласно ст. 130 ГК РФ к недвижимым вещам относятся также подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20 июля 1999 г. № 608/99.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 1997 г. № 2969/97.

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1998. № 11. С. 8.

См. п. 27 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 4 декабря 2000 г. № 33/14 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с обращением векселей»; п. 7 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами»; п. 42 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»; п. 23 постановления Пленума ВАС РФ от 12 ноября 1998 г. № 18 «О некоторых вопросах судебной практики арбитражных судов в связи с введением в действие Транспортного устава железных дорог Российской Федерации»; приложение к информационному письму Президиума ВАС РФ от 14 июля 1997 г. № 17 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации».

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 июня 1997 г. № 250/97.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 17 июня 1997 г. № 695/96.