Отверженная звездочка, выпавшая в нереал.

Впрочем, поскольку в этом нереале существовала Игра, она была не против своего присутствия в нем. Единственное, что напрягало – это необходимость еще как-то существовать и вне Игры. Окружающие называли это жизнью. Она – убийством времени.

Настоящая жизнь там, где сердце. А её сердце принадлежало Игре. Все остальное: мусор, свалка осточертевших, выдуманных извращенным разумом правил. Она не понимала, кто и зачем придумал этот фальшивый лабиринт, в котором плутают люди. Они называли её зомби, не понимая, что зомби – это они, запрограммированные ходячие манекены, помешенные на успехе, удовольствиях, социальном статусе и прочих ценностях лабиринта.

Самое неприятное, что она была вынуждена принимать эти правила, чтобы не умереть с голоду.

Вика щелчком отправила догорающую сигарету в темноту июньской ночи. Было уже за полночь, но спать она не собиралась. Ей хотелось вновь погрузиться в Игру. На полке стояла целая стопка самых разных дисков со старыми игрушками – новые её ноутбук просто не тянул. Она пробежалась взглядом по любимым названиям, но её внимание не остановилось ни на одном из них. Тогда она накинула куртку и вышла из дома в ночь.

Компьютерный игровой клуб «Сеть» – это душное помещение без окон площадью около тридцати квадратов. Не смотря на то, что время уже близится к двум часам ночи, свободных мест в клубе нет – игроки, отгородившись от мира монитором компа и наушниками, погружены в мир иллюзий. Их лица – застывшие маски, на которых живыми выглядят лишь глаза.

Когда Вика вошла в зал, никто не обратил на нее никакого внимания. Здесь платили за то, чтобы иметь возможность общаться с программами. Каждая минута стоила денег, и никто не собирался растрачивать их на то, чтобы отвлекаться на шляющуюся по ночам девушку.

Вика прошла к столику администратора. Сидевший за ним человек был ей незнаком. На вид ему было лет пятьдесят-шестьдесят. В приглушённом свете зала черты его лица выглядели нечеткими, как на участке фотографии с размытой глубиной резкости. В этих чертах улавливалось некоторое сходство со знаменитым американским актером Джеком Николсоном. Тот же высокий, упрямый лоб, выпирающий вперёд, словно утёс. Взгляд – пристальный, изучающий. Она почувствовала беспокойство.

– Скажите, а разве сегодня не Андрей должен дежурить? – робко спросила она.

–  Андрей приболел, хозяин клуба попросил меня заменить его. – Ответил он.

–  Какая жалость. Не везет, так не везет. Просто невезучий день какой-то.

–  Скорее ночь, чем день.

–  Что вы сказали?

–  Я говорю, что скорее – невезучая ночь, чем невезучий день.

– Не знаю, как у вас, а у меня сегодня и день, и ночь невезучие.

– Может, я могу чем-то помочь?

– Вы? Можете конечно. Только вряд ли захотите. Ведь мы с вами совсем не знакомы.

– Так в чем все-таки дело?

– Да диск один хотела попросить у Андрея до завтра. Мой навернулся, а спать совсем не хочется. В клубе же тусоваться слишком накладно.

– И что же тебя интересует?

– ОНИчка.

– Понимаю. Ладно, одолжу тебе диск, только обещай, что завтра принесешь его обратно. – Администратор достал диск и отдал его Вике.

– Не беспокойтесь! Я обязательно верну! Спасибо вам. Выручили.

– Не стоит благодарности. – Мягко ответил незнакомец, и Вике в этих словах почудилось что-то зловещее.

_________________________________________

Глеб наблюдал, как за слегка запылённым окном купе струилась зелень прилегающего к железнодорожному полотну леса. Он пытался проникнуть взглядом в глубину чащи за видимые пределы, за стволы и ветки, которые укрывали лесной мир от любопытствующих взглядов. Он представил себя корнями деревьев, мягким полотном мха, простирающимся по земле всё дальше и дальше.