Я затаила дыхание. Они говорили о моем отце! Я тайком читала его записи и знала, что Шут звал его Нежданным Сыном. Но я не подозревала, что в какой-то далекой стране о нем было пророчество. Я тихонько придвинулась ближе к ним.

Реппин продолжала шепотом:

– Симфэ поверила, только когда Двалия показала ей ясные указания на то, что победа Нежданного Сына должна быть полной и окончательной. А это пока не так, потому что Любимый вернулся и его снова пленили. Помнится, Двалия прислуживала Илисторе много лет и была влюблена в нее. Она всегда хвасталась, что, когда Илистора вернется, она, Двалия, станет важной особой. – Следующие слова Реппин выдохнула едва слышно: – Мне кажется, Двалия просто хочет отомстить. Ты ведь помнишь, как она злилась на Любимого. Она считает, что он в ответе за смерть Илисторы. А знаешь, кому принадлежал дом, откуда мы похитили Би? Фитцу Чивэлу.

Алария резко села, сбросил одеяла:

– Нет!

– Да. Фитцу Чивэлу Видящему. – Реппин протянула руку и заставила ее снова лечь. – Вспомни. Чье имя выкрикнул Любимый, когда ему размозжили ступню? Имя своего истинного Изменяющего. Он скрывал его, утверждая, что у него было много Изменяющих: убийца, мальчик-раб о девяти пальцах, капитан корабля, избалованная девочка, благородный бастард. Но это неправда. Его единственным истинным Изменяющим был Фитц Чивэл Видящий. А когда я вместе с Двалией ходила по тому дому, мы зашли в комнату, где было много свитков, и она вдруг остановилась, уставилась на что-то и улыбнулась. Там на каминной полке стояла резная фигурка. И одно из лиц у фигурки было лицом Любимого! Такое, каким оно было до допросов. – Она поглубже завернулась в одеяла. – Двалия хотела забрать ее, но тут как раз вломились люди Эллика и стали крушить полки и все разбрасывать. Они забрали оттуда меч. Поэтому мы ушли. Вот кто Би на самом деле. Дочь Изменяющего.

– Они говорили, что хозяина дома зовут Баджерлок, Том Баджерлок. И Би говорит, что это имя ее отца.

– И что? Тебя удивляет, что эта маленькая сучка врет?

– Но она ведь и Белая тоже, верно?

Алария шептала тихо-тихо. Я напряглась, чтобы разобрать ответ Реппин.

– Ага. А теперь подумай, как так могло получиться. – В ее словах слышался праведный гнев, словно само мое существование было чем-то постыдным.

– Виндлайер все слышит, – предупредила Алария и завозилась, натягивая повыше одеяло на них обеих. – Мне нет дела до всего этого. Я просто хочу домой. Обратно в Клеррес. Я хочу спать в кровати и чтобы, когда я просыпаюсь, меня уже ждал завтрак. Я жалею, что меня вообще выбрали для этой миссии.

– Рука страшно болит. Так бы и прибила эту мелкую дрянь!

– Не говорите так! – сказал Виндлайер.

– А ты бы вообще помалкивал. Это все из-за тебя, все это! – зашипела на него Реппин.

– Подслушивать гадко, – упрекнула его Алария, и все трое замолчали.

Они уже не в первый раз шептались по ночам, хотя я не понимала многого в их разговорах. Реппин жаловалась на рану, обе обсуждали хитросплетения власти в Клерресе, упоминая незнакомые мне имена и непонятные тонкости. Клялись доложить обо всем, что им пришлось пережить, когда вернутся, и соглашались в том, что Двалию непременно накажут. Дважды они обсуждали сны о Разрушителе, который, как утверждала Алария, принесет крики, нечистый дым и смерть. В одном таком сне из желудя, принесенного в дом, вдруг выросло дерево из огня и мечей. Я вспомнила собственное видение, где была кукла с головой из желудя. Есть ли между ними связь? Но мне снился и орех на речной стремнине. Я подумала, что мои сны ужасно непонятные. Почти как у Реппин, хотя ей только и снилось что тьма и голос в ней: «Грядет Разрушитель, вами созданный».