– Я не верю твоим словам! Они произнесены не из твоих уст! Их словно дьявол породил…

– Ты слепа, Агата! Слепа! Не видишь, как я люблю тебя! Ровно как и не имеет значения для тебя жестокость Вэйрада! Он всегда жил в роскоши и заботе ото всех вокруг. Ему неизвестна жизнь. Он наивен, но притом высокомерен. Да он по природе своей – солдат с короной!

– Как ты жалок! Да! Жалок! Ведь смеешь грязью обливать брата за спиной, признаваясь в любви его невесте…

– Да потому что я счастья тебе желаю!

– Обман! Ты себе счастья желаешь! Маленький ребенок, с кем обошлись жестоко и холодно, а теперь он намерен мстить за это, цепляясь за любую надежду на процветание себе!

– Ты не права! Как же ты не видишь искренность и силу моих чувств!

– Не трогай меня! С этим отныне покончено! Если ты так уверен в своей правоте, то докажи это! Давай, отринься от престола! Брось мечту всей твоей жизни ради меня, если твои чувства так сильны.

– Это слишком больно… Несправедливо давать мне этот выбор! Ты же знаешь, что выберу я тебя! Но буду несчастен… Однако я готов!

– Брось. Если отказавшись от этого, ради жизни со своей возлюбленной, ты окажешься несчастен, то это не такая уж и любовь.

– Как!? Но Вэйрад никогда не откажется от клятвы, данной им его учителю, ради тебя! Что за вздор. То, что я уже решился, значит, что я люблю тебя сильнее!

– Довольно, Зельман. Прощай. Прости меня за причиненную боль и унижение. Но мой выбор непоколебим. Не пытайся расстроить нашу с Вэйрадом жизнь. Иначе он, будь уверен, придет за тобой.

– Мне не нужно этого делать. Вы справитесь с этим сами…

Агата уже готова была уходить, как Зельман схватил ее и страстно поцеловал. Агата сперва брыкалась, но в конечном итоге сошлась на мысли, что в этом нет ничего дурного. Спустя минуту они разошлись. После их взглядам не суждено было пересечься.

I.

Если я пробегу ещё два круга – мне не жить, – подумал Зендей, истекая потом. Причина, по которой он в данный момент времени являлся мокрой тряпкой, которую можно было бы выжимать несколько суток, состоит в том, что юнец проходил до немыслимости трудный курс тренировок. Одно из упражнений, которое он обязывался выполнять безотлагательно каждый день, – бег с равномерным ускорением вокруг лагеря дяди Эверарда. Хотя самому Зендею скорее казалось, что он просто скоро выхаркнет свои измученные лёгкие и спокойно помрёт. В некоторой степени он на это даже надеялся. Но бежать ему оставалось ещё два круга, считая этот, который он уже наполовину осилил. Сами же круги составляли по расстоянию около трёх миль. – Опять этот вонючий мост… Как я его ненавижу… Лишь бы сломался он когда-нибудь, чтоб мне не пришлось через него бежать… – продолжил бегун, заметив на пути каменное сооружение с деревянной крышей, проходящее через узенькую канаву. Вообще, это ещё малая часть всех тех испытаний, которым он подвергался раз за разом каждый день, но, вероятно, самая мучительная и невыносимая. Подумать только, ему ещё предстояло пробежать по горному склону, следующему сразу по ту сторону расщелины. А скалы на данной местности не отличаются удобными уступами, но, впрочем, это мало волновало Эверарда, ведь по его мнению ребёнок не должен иметь никаких послаблений даже перед лицом опасного препятствия. – Когда-нибудь я точно навернусь отсюда… Разобьюсь, как те, предыдущие его ученики. Он настолько стар, что у него точно были еще ученики. Наверно, так и сгнили где-то. Интересно, мой папа тоже проходил через это? Ну вряд ли! Тогда бы дядюшка Эверард точно рассказал мне об этом, когда я жаловался ему… А так ему хватило духу только на то, чтобы отнять у ребёнка еду… Да папа бы без еды не протянул. Мама часто говорила, что Вэйрад живёт с ней только из-за её таланта в готовке. Интересно, когда он уже заберёт меня из этого ужасного места, а самое главное – от этого ворчливого старика… Черт! Вдруг он мои мысли читает? Зараза! Если так, то мне пришлось бы несладко… Но до этого момента, вроде, не читал, ну или хотя бы не упомянал ничего такого, поэтому могу говорить хоть сколько влезет, что дядя Эверард – ужасный зануда, да ещё и отвратительный сорванец, как он всегда говорит про меня. Но он еще и до безумия жестокий старикан!