– Да! Тогда… друзья? – спросила девочка, протянув свою запачканную руку Вэйраду.

– Друзья, – ответил мальчик, пожав руку Агаты такой же грязной своей. Она улыбнулась, и на её милейшем детском личике проступили ямочки, придавшие ей ещё большую привлекательность. Вэйрад неожиданно для себя улыбнулся, покраснел, сам не поняв почему. Но от её доброй и радостной улыбки ему стало легче и веселее. Он будто заново родился. Будто в него наконец вдохнули жизнь.

XVI.

– Ты уверен, что правильно сделал, отдав детей Эверарду? – спросил Отсенберд.

– Да. Им пока так будет надёжнее. Я ему доверяю. Себе сейчас – нет. Я же солдат. Я не потяну обузу в виде детей на службе. Да и они не должны видеть меня сломленным… Тогда и у них пропадёт надежда. Дядя Эверард когда-то обучал и меня, – ответил Вэйрад, запрыгнув на коня, – он отличный учитель и обучит моих детей военному всему, что необходимо. Он хороший человек. Так будет правильно.

– Тебя? Это когда?

– Когда я еще жил в отцовском доме. В доме короля Эстороссо.

– Чего? Шутишь?.. надеюсь…

– Конечно. Но! – Лошадь поскакала.

– Куда сейчас?

– Не знаю. Пока даже не представляю. Думаю, может, службу оставить…

– Не вздумай! Давай-ка лучше ты пока у меня поживёшь. Пока отойдёшь от всего, что случилось. Выпьем…

– Приглашаешь? Чёрт с тобой, поехали. Всяко лучше, чем у меня сейчас, – сказал Вэйрад и посмотрел на небо. Мрачное серое небо, предрекающее что-то недоброе.

 Тень II. Начало

"Чувство любви часто становится причиной не только физических мук, о коих известно каждому, не только моральных тягот, возлагающихся на человека после неизбежного разрыва, но и следствий куда более значительных, имеющих влияние на судьбу не только мученика, но и на чужую. Возможно, любовь – самое опасное и разрушительное чувство".

Многим ранее…

– Прошу, Агата! Помилуй меня! Нас! Не совершай ошибку! Наши чувства – это самая что ни на есть истинная правда! Я знаю это!

– Пожалуйста, Зельман, отойди… Я не могу быть с тобой, ты же это понимаешь! Я душой и телом принадлежу Вэйраду… Мое сердце бьется в унисон лишь с его сердцем.

– Это самообман! Ложь! Он же холоден, надменен, черств! Его единственная амбиция – служить, воевать… Он бросит тебя, как только почувствует ветерок иного направления.

– Что же ты говоришь! Это все – чушь, провокация. Прости, Зельман… Но твоя душа черна! В ней я вижу лишь зависть, ревность и бесконечную жажду мести…

– Нет! Агата, ради тебя я готов на все, что только под силу человеку и не только! Моя привязанность к тебе… всему твоему существу! – это жизненно необходимый для меня компонент! Уйдя сейчас, ты рискуешь разбить меня! Но ты этого не сделаешь, ведь ты слишком добра и ласкова. Всегда была ты ангелом, что несет добро и процветание всем, кого одаряет своей улыбкой!

– Не манипулируй мной! Это низко и подло, Зельман!

– Нет! Вовсе нет! Низко и подло лгать самой себе, дурить голову себе и Вэйраду! Таким образом ты становишься лишь на уровень с ним… Хладнокровной пустышкой…

– Верни свои слова назад, мерзавец! Как ты можешь в одном же слове и боготворить меня и унижать такими обзывательствами…

– Если ты уйдешь, я непременно убью Вэйрада! Я сочту это предательством!

– Как же ты мерзок… Говорить подобное про своего брата…

– Брата? Он мне не брат. Не был им никогда… Он всегда был суров со мной в излишней мере! Сколько помню свою жизнь в стенах дворца, так Вэйрад лишь унижал меня и пособничал отцу в достижении кары надо мной за проступки!

– Ты сам знаешь, что это не так! Вэйрад слишком добр и светел, чтобы так поступать.

– Да? Едва ли он когда-то мне помогал. Он лишь пользовался мною, когда сам боялся что-либо сказать отцу. Но доставалось мне… Всегда. Вэйрад ни разу не подошел ко мне, пока я бился в истерике, сознавая, сколь бедна и скудна моя жизнь…