Присутствующие тут же забыли об упущенной возможности на халяву понежиться среди зимы на солнышке и, затаив дыхание, ждали развязки. Большая часть коллектива осуждающе посмотрела на наглеца. Но, как и везде, нашлись те, у кого Звягин вызывал зубовный скрежет. Его сдержанность они расценивали как высокомерие. Нежелание панибратствовать со всеми, обсуждать подковерные интриги – как презрение к окружающим. Поэтому сейчас, роняя слюни от восторга, нетерпеливо потирая потные ручки, ждали зрелища. Звягин, по-любому, был в патовой ситуации. Взорвется – значит, задело, промолчит – значит, проглотил и тогда можно будет потешиться еще.

Однако предугадать реакцию Яра не удалось никому.

Он что называется, и ухом не повел, лишь вскинул бровь и сказал совершенно безэмоционально, но предельно убедительно:

– Валерий Иванович, даже если тебе не хватает счастья, все равно лучше не завидуй, иначе в следующий раз, пренебрегая политесом, я тебя лично осчастливлю.

И каким образом он это сделает, было понятно. Главное, что все поверили.

Последние три дня Звягин, никогда не знавший проблем со здоровьем, был серьезно обеспокоен. Ему снился один и тот же кошмар, и он просыпался от резкой боли в сердце.

Он выходит из здания полиции, намереваясь пообедать в кафе. Собирается перейти дорогу, как примерный пешеход, смотрит налево, смотрит направо и замирает. Даже не притормозив на перекрестке, неслась на скутере недавняя знакомая. Девушка со сказочной косой. Она посмотрела на Яра и по этой причине не заметила выбоину на дороге.

Сердце сжалось от острой боли и, похоже, забыло, как биться. Все это представлялось ему, как в замедленной съемке, ужас схватил за горло, но изменить что-то или предотвратить катастрофу он был не в силах.

Как наяву, Яр видел падающий скутер, видел, как девушку буквально вышвырнуло на обочину. Он хотел ринуться через дорогу, однако ноги были будто налиты свинцом. Он рвался на помощь, но ему приходилось преодолевать такое притяжение, словно он был не на Земле, а на Юпитере. Сердце просто выскакивало от напряжения – так невероятно тяжело ему давался каждый шаг. Наконец он добрался к ней.

Анна была без сознания – головой она ударилась о бордюр. Кровь вытекала из раны, окрашивая серую пыль в багряный цвет. Одной рукой выхватывая телефон и набирая номер «скорой», он опустился на колени и, леденея, стал нащупывать пульс на шее. Скорая не отвечала. Решив доставить Анну в больницу на первой попавшейся машине, он выскочил на дорогу. Но всегда достаточно оживленная улица была словно вымершей. В отчаянии он схватил ее на руки, но снова земное притяжение усилилось в разы, и он едва двигался, с ужасом осознавая, что Анна становится все бледнее и легче. Яр понимал, что, если не успеет доставить ее на скорую, она просто растает в его руках. И когда наступала кульминация кошмара – во сне от Анны уже оставалась лишь прозрачная тень, слабый контур, готовый каждую секунду исчезнуть, он просыпался с неистово колотящимся сердцем, чуть ли не каждый удар которого сопровождался болью, с холодным потом на лбу.

«Кардиограмму надо сделать, что ли…», – подумал он. Но кардиограмма оказалась не нужной, так как объяснение пришло в виде младшего лейтенанта Колоскова и оказалось гораздо хуже его кошмаров.

– Ярослав Платоныч! Разрешите обратиться, – Колосков не знал, как изложить свою просьбу этому гранитоподобному человеку, поэтому пауза оказалась больше, чем положено. Он покраснел, руки от переживания не знал куда деть. Первый порыв был – сунуть в карманы. Еле успел удержаться, иначе выглядел бы, как шпана из подворотни. Пауза затягивалась.