– Приходи ко мне завтра, после обеда, там и поговорим.

Я пришла. Села в большое мягкое кресло, отдышалась, потому что кабинет находился на другом конце длинного коридора, а ходить мне было еще непросто. Александр Владимирович внимательно на меня посмотрел.

Я забралась глубже в кресло и поджала под себя ноги.

– Говорят, тебя мучают кошмары, – протяжно начал он.

– Да, но он один… мне снится один и тот же сон, – боязливо произнесла я.

– Расскажешь? – поинтересовался он.

Я кивнула и все рассказала. Врач слушал внимательно, затем помолчал, немного подумал, покрутил в руках шариковую ручку, и наконец-то сказал:

– Видишь ли, – начал он, – так срабатывает инстинкт самосохранения. После травмы он обостряется, и сознание блокирует память. Так он оберегает тебя от новой травмы. Ведь увидеть вновь то, что привело однажды почти к смерти, может вызвать повторную реакцию или что похуже. А надо сказать, когда тебя привезли, ты была на волосок от смерти.

– Хуже, чем к смерти? – удивилась я.

– Да, ну, например, – он пожал плечами. – К разрушению сознания.

– Вы имеете в виду сумасшествие?

– Да.

Мы долго молчали. Гуреев ждал, а я размышляла над его словами. Он был прав, ведь легко сойти с ума, увидев то, к чему не готов. Но и оставаться в подвешенном состоянии неведения, я не могла.

– Понимаете, – тихо начала, – я словно в замкнутом круге. Как только появляется черная вода, я просыпаюсь. Днем ничего особенного не происходит, все достаточно однообразно: поела, полежала, походила. Наступает вечер, я ложусь спать, и все повторяется снова. Хочется из этого выбраться и, возможно, вспомнить, что тогда произошло! – сказала я и сделала паузу. – А еще у меня постоянно такое ощущение, что я должна разгадать эту загадку. Только вот как, я пока не знаю.

Гуреев хмыкнул.

– На это нужно время. Вот смотри, ведь что такое страх? Это – защитная функция, которая оберегает нас от разрушений, как некая изгородь или забор, – Гуреев подвинул ближе чайный столик, что стоял рядом с креслами, поставил на него маленькую куколку из киндер-сюрприза, очевидно олицетворяющую меня. Вокруг куколки построил из кубиков импровизированную изгородь.

– В глубине твоей памяти, кроются ответы. – И он указал на пространство за изгородью, которое не видит куколка, положил там несколько шариков, символизирующие ответы. Но твое сознание строит забор и блокирует все воспоминания, потому что они связаны с травмой. И вот тебе снится сон, – Гуреев куском ваты показал облако над головой куколки и продолжал.

– Но страх настолько силен, что не дает увидеть этот сон целиком, опасаясь повторной реакции и, как следствие, новой травмы. Его оковы ослабнут, когда ты почувствуешь уверенность и силу, надоест топтаться на одном и том же месте, и ты все постепенно вспомнишь. Вот увидишь!

В его голосе было столько уверенности и спокойствия, что я поверила ему и невольно расслабилась. Я видела, что он понимал меня и от этого становилось легче, уходило напряжение и медленно рассеивалась безысходность.

Я задумалась над его словами.

– Как мне преодолеть страх? – спросила я.

– Для чего? Страх, как я говорил, защищает нас от разрушений. Ведь человеческий разум, очень тонкая штука, любое неосторожное действие и … – он помолчал. – На мой взгляд, незачем преодолевать страх. Все откроется, когда будешь готова. Знаю из опыта, что ужасно больно, а порой и очень опасно, неподготовленному человеку, бежать навстречу тому, от чего тебя оберегает это забор. – Он показал на изгородь вокруг куколки. – От этого люди иногда сходят с ума.

– А если я никогда не буду готова и не разгадаю эту загадку? Неужели она так и будет мучить меня всякий раз являясь во снах?