Профессор погладил ягоду и потер маленькие ладошки.

–Помогите мне докатить ее до лаборатории, лапушка – Он еще раз погладил ягоду, как старого приятеля. – А то все клубника и клубника. Полгода на клубнике, представляете? И на личиночном мясе, что тоже… эх…

Они покатили ягоду по длинному коридору, а дядька продолжил болтать. Виктория подумала, что он, скорее всего, и в одиночестве тоже частенько разговаривал вслух. Речь его была похожа на нескончаемый монолог, куда девушка не могла вставить ни одного вопроса.

–Я ведь не то чтобы жалуюсь. Когда-то я очень любил клубнику… бесконечно давно…

В конце коридора они остановились перед гудящей дверью. То есть дверь, конечно, не гудела, а лишь передавала гул, несущийся изнутри. Профессор с усилием открыл затвор, и из комнатки повалил холодный пар. Это была большая холодильная камера. На крючьях, которые были предназначены для мясных туш, висели розовые ломти гигантской клубники, а также части тел насекомых невероятного размера. Лапки ос, куски гусениц, связки тли. В углу стояла целая божья коровка.

– А это для красоты – Пояснил дядька и постучал по красному панцирю в черный горошек. – Мясо у нее оказалось просто отвратительном, как у большинства хищников, впрочем.

Он надел клеенчатый фартук мясника, достал бензопилу и отрезал треть брусничины. Красные капли брызнули во все стороны. Оставшуюся часть ягоды он повесил на крюк. Виктория попросила его отрезать ей немного замороженной клубники.

Наконец, они вышли из холодильной камеры. Запах ягод напомнил Виктории о времени, проведенном на даче. Ей было пять, перед школой… Нет, девушка решительно задвинула эти мысли. Самой главной была для нее девочка, на ней и нужно было сосредоточиться! Они вышли из коридора и стали подниматься по лестнице вверх. Пролетам не было конца.

– Мы поднимаемся в диспетчерскую. – Бубнил под нос дядька, утирая с лысины пот. – Я ведь диспетчер. Скоро самолет, а я еще не готов!

– Какой самолет? – Насторожилась Виктория.

– Самолет, который падает. – Буднично пояснил диспетчер, но яснее не стало.

Виктория остановилась и села на ступеньки, прижимая к груди кусок замороженной клубники, завернутый в какой-то старый чертеж. Ее родители летели на самолете в тот момент, когда Матричный Дьявол захватил половину мира. Самолет слишком низко зашел на посадку и разбился. Выжила только половина пассажиров. Черный ящик показал, что какой-то диспетчер с цифровой территории передавал неправильные координаты.

Дядька с радостью сел рядом, чтобы отдохнуть от утомительного подъема и продолжил разъяснения:

–Самолет пролетает каждые три дня. Один и тот же. Рейс 15-48. И падает. Каждый раз падает, что бы я ни делал… Идем, пора!

Они поднялись и продолжили путь наверх. Семиэтажный корпус, похожий на башню, возвышался над остальными зданиями. Верхний этаж был похож на маяк: стены заканчивались в метре от пола, а дальше – большой стеклянный куб венчал башню. Посередине комнаты диспетчера полукругом стояли приборы с кнопками, рычагами, разноцветными проводами и небольшими экранами, на которых появлялись и исчезали разные светящиеся точки.

Дядька сразу подбежал к своему рабочему месту, что-то подкрутил, распечатал на длинной ленте в клетку нечто вроде кардиограммы и принялся изучать. А Виктория встала у панорамного окна и начала вглядываться за горизонт. Сначала она посмотрела туда, где видела свалку металлолома на поворотом забора. Похоже, там было кладбище упавших самолетов. Сколько их там, если они уже сто лет падают каждые три дня?!

А потом она посмотрела в противоположную сторону, откуда должен был прилететь самолет. Она почувствовала что-то мокрое и холодное в груди и обнаружила, что прижала подтаявшую клубнику к себе. Ее руки и грудь были покрыты красной жижей. Есть расхотелось, она положила мокрый сверток на ближайшую тумбочку.