– Наверное, мы очень важные люди, если нам уступают дорогу воинские эшелоны, – заключил старик и тяжело опустился вниз, потирая замерзшие руки.

Выехав далеко за город, их состав затолкали куда-то в тупик, но никто из охраны не бегал, не кричал, к дверям никто не подходил. Паровоз спешно заправили водой, покидали в тендер немного дров и паровоз снова выкатился на центральную магистраль.

– Мал-мала, немного не дотянули до конца, – заключил старик.

И точно, часа через три, уже ближе к половине дня паровоз стал снижать скорость, дергаться, и скоро совсем затих. Сразу забегала охрана, послышались приказы, крики. Матерясь и трудно дыша кто-то пытался открыть дверь. Она не поддавалась, низ ее промерз очевидно из-за мочи затекшей сюда, от бессильно лежащих людей.

– В гроб мать! – кряхтели охранники, пытаясь открыть дверь. Тщетно. – Ломик сюда тащи! – орали за дверью. Наконец по двери забухали чем-то тяжелым, ее нижний конец сорвался с паза и она ухнула вниз, косо залетев верхним углом в вагон, размозжив голову лежащему у двери вторые сутки мертвому парнишке. Подпрыгнув от удара о пол дверь развернулась и своей ребриной, окованной массивным железным уголком рубанула солдата – охранника прямо в грудь. Выпучив глаза он только и успел выдохнуть: – Ё..а… – и завалился на грязный снег, накрытый массивной дверью. Из-под двери была видна голова без шапки и плечи солдата. Кровь булькала из его рта, глаза были неподвижно открыты. – Круглова долбануло, быстро снимай с него дверь! – Зычно заорал кто-то из охраны. Быстро приподняли с солдата неимоверно тяжелую дверь, но помощь ему была уже не нужна. На грязно-сером снегу образовалась лужа крови, его глаза не мигая смотрели в небо. В метрах пятидесяти от этих вагонов горели костры в разных местах, и вокруг них сидели и лежали люди, там же стояло с десятка полтора санных повозок с заиндевелыми лошадьми, два трактора и одна полуторка. Закутанные по самые глаза платками и шалями возчики повозок, а это в основном были женщины и подростки, кинулись к вагону, где произошла трагедия. Майор охраны с растерянным лицом, размахивая автоматом отгонял зевак от места происшествия.

– Разойдись! Кто совершил диверсию на солдата? Кто толкнул дверь на него? – с перекошенным от злобы лицом орал майор и потрясал автоматом в сторону открытого вагона с кучей людей, неподвижно сидевших на полу. Люди жмурились от яркого света, неожиданно хлынувшего из огромного дверного проема, терли глаза и молчали. – Унести потерпевшего солдата при исполнении, в вагон охраны! Четверо солдат взяли за руки, за ноги своего товарища и понесли в вагон. Бабы сморкались, вытирали глаза, голосили. – Так и наши где-нибудь погибают с такими вот начальниками! – и косились на майора.

– Что, что ты сказала? А ну марш отсюда пока цела! Еще надо выяснить зачем вы тут крутитесь?

– А затем! Сверкнула глазами бабенка. – Если мы уедем отсюда, сам будешь их развозить по колхозам и леспромхозам. И не махай тут на нас оружием и не тычь, наши мужья, отцы и сыновья на фронте кровь за тебя льют. Подошедшие плотнее к майору бабы теснили его к вагону.

– Ты кого привез? Посмотри! Майор только сейчас трезво глянул в проем вагона и ужаснулся: от вида раздавленной замороженной головы парнишки и непонятной кучи людей, сидящих на полу. Он вдруг разъярился и заорал: Предателей привез, вот кого! А ну выходить всем из вагона! В ответ гробовое молчание. Грязные, сморщенные люди жались друг к другу, прижимали к себе плачущих детей, затравленно смотрели на него и молчали. – Кто тут старший? Кто говорит по-русски? – сообразил, наконец, майор. Из кучки людей с трудом приподнялся на ноги старик и, держась за край проема двери, поклонился: