– Не так плохо, как можно было бы ожидать. – В конце она добавляет более тихое «Ваше Высочество», и я понимаю, что она разговаривает со мной.

Я вовсе не чье-то Высочество. Я просто Ромерия, или сокращенно Роми. Однако я помню, кем должна быть, кем все меня считают.

– Почему бы тебе не показать ей, Вэнделин, – предлагает Зандер.

Женщина – Вэнделин – кивает и, устремившись куда-то, возвращается через мгновение.

Все это время ореховые глаза Зандера не отрываются от меня. Как будто он ждет толчка или подсказки, невысказанного ответа на свои мысли. Это нервирует, и я не могу не отвести взгляд.

Вэнделин держит передо мной ручное зеркало с замысловатой позолоченной окантовкой.

Я смотрюсь в отражение.

И там мое лицо. То, которое я знала всю свою жизнь, когда моя жизнь еще была обычной в Ист-Ориндже, штат Нью-Джерси, и после, когда она превратилась в нечто совершенно необычное. Те же голубые глаза Адриатического моря, те же волосы, черные, словно беззвездная ночь. Та же самая пыль веснушек на переносице, почти незаметная.

Как я могу быть той Ромерией, которую знала всю жизнь, и этой, другой, Ромерией – принцессой королевства в незнакомом мире?

Та, кто путешествует в чужие земли.

Софи так мало говорила за то короткое время, что мы пробыли вместе. Ее слова были расплывчаты, непонятны тогда, но сейчас все начинает вставать на свои места.

– Мне потребуется время, чтобы залечить их, однако у меня нет опыта лечения ран от когтей дэйнара. Боюсь, останутся шрамы, – сообщает Вэнделин, напоминая мне, что кое-кто внимательно наблюдает за мной.

Я отвлекаюсь от своего лица в отражении, которое в то же время принадлежит кому-то другому, и осматриваю две колотые раны над яремной веной – крошечные точки, совершенно противоречащие смертоносным клыкам, вонзившимся в меня. Что имела в виду Вэнделин, когда говорила, будто исцелила их? Даже когда я задаю себе этот вопрос, ответ задерживается в тайниках моего разума. Она говорит… о магии?

– Что с ее рукой? – спрашивает Зандер.

Вэнделин кивает и переводит взгляд на мое плечо, отбрасывая в сторону тонкую хлопчатобумажную ткань. И тогда я понимаю, что кто-то переодел меня, сняв мое запачканное и рваное свадебное платье.

Неприятное чувство – знать, что я была раздета, пока лежала без сознания, но я вытесняю это из своих мыслей, поскольку это в прошлом и нечто иное беспокоит меня намного больше.

Кольцо Софи.

Меня наполняет облегчение, когда я чувствую его присутствие. Они не сняли его. Неужели это кольцо каким-то образом спасло меня от зверя? Вот что Софи назвала защитой? Знала ли она, что на меня нападут?

Зандер наблюдает, как я шевелю пальцами, – ничего не упускает. Его брови хмурятся в замешательстве, а затем снова принимают первоначальный вид. Это мимолетный намек, напоминающий мне, что он пытался отобрать у меня это кольцо.

Вэнделин снимает с моего плеча прозрачную повязку и поднимает зеркало.

– Сначала было намного хуже.

Четыре жуткие полоски – каждая не менее шести дюймов в длину и одного дюйма в ширину – прорезают мою кожу там, где когти зверя вонзились в тело. Странно, что швов нет. Я ожидала десятки, и все же моя плоть, кажется, срослась без помощи иголки и нити. Шрамы будут ужасными, но могло быть намного хуже. Хотя бы глаза по-прежнему на месте.

– Оставь нас, – мягко командует Зандер. Это напоминает мне, как голос Корсакова становился тише, когда он отсылал людей. Это означало, что он собирался отомстить и не хотел никаких свидетелей.

– Ваше Высочество. – Вэнделин делает реверанс и выбегает, ее плащ развевается от торопливых шагов.

Это знак уважения – что люди должны подпрыгивать и убегать при каждом его слове – или она его боится? Он король, но что он за человек? Вся эта сила, люди, кланяющиеся и спешащие выполнять его приказы. Каким бы страшным ни был Корсаков, едва ли Тони или кто-либо из других парней называл его хоть сколько-нибудь близко к