…Грациозно покинув экипаж, на пристань ступил Предводитель уездного дворянства князь Мэлор Револьтович Лесбийский, и неторопливо засеменил в сторону сходней. Покинув свою роскошную колымагу, двинулся к пристани грузный настоятель Вознесенского собора отец Нахрапий, не далее, как сегодня утром обвенчавший молодых; ему в кильватер пристроился протодиакон Смуродион – недоучившийся семинарист, про которого в городе болтали всякие гадости: что, мол, раньше был он не то католиком, не то вовсе нигилистом, что из семинарии выгнан был за курение табака, что тайно сожительствует он с унтер-уфицерской вдовой Миленой Булкиной и ещё много чего – но, конечно, всё это было гнусной клеветой…

Прибыла и сама Милена Марленовна Булкина – наипервейшая в Бряхимове портниха, гадалка, повивальная бабка, сваха, сводня, процентщица, плакальщица, травница и сплетница. Её маленькие поросячьи глазки светились азартом в ожидании скандала: уж кто-кто, а Милена Акакиевна была в курсе карандышевских приготовлений к свадьбе – приглашая её, Николай Капитонович делал недвусмысленные намёки на то, что «будет интересно»…

На наёмном извозчике подкатил репортёр светской хроники из газеты «Бряхимовские ведомости и мировые репортажи» Берендей Абрамович Халдеев – писака дотошный и въедливый. При расплате с лихачом вышел у него конфуз: ванька настаивал, чтобы седок заплатил ему по двойному тарифу, мотивируя свои требования невыносимым запахом, исходившим от Берендея.

– Так ведь не сам же я себя этими помоями окатил! Отец Нахрапий! – кинулся Халдеев с жалобами к священнику, – когда же, наконец, приструните Вы своего юродивого? Опять он мне весь костюм испакостил!

– По мощам и елей! – не оборачиваясь, ответил на стенания уездного борзописца батюшка, – впредь будешь знать, как о Святой Церкви писать всякие непотребства!

К чести Берендея Халдеева следует сказать, что гадостей о Святой Церкви он в жизни своей не писал, просто у настоятеля Вознесенского собора было стойкое предубеждение против прессы и журналистов. Видимо, этим и объясняется тот факт, что живший при нашем кафедральном соборе юродивый не упускал случая «благословить» Берендея Абрамовича всякий раз, когда тот оказывался поблизости

Юродивый этот был в Бряхимове личностью знаменитой: бывший мелкий лавочник, впавший в буйное помешательство, Порфирий Иванович Корнеев, круглый год ходил он в одних подштанниках и проповедовал некое экзотическое учение, суть которого сводилась к необходимости обливаться каждый день ушатом помоев… Среди некоторой части бряхимовских обывателей укрепилось мнение, что Порфирий Корнеев – святой угодник, а обливание им из ушата помоями прохожих является своеобразным благословением…

Неспешно вновь прибывшие поднялись по трапу на борт «Ласточки», где Мокий Парменович уже собирался было плюнуть в Паратова, а коварно улыбающийся Карандышев разливал свою гадость по бокалам, дабы потравить очередную партию гостей. Однако не успела честная компания и поприветствовать уже находившихся на палубе, как полуденное летнее марево разорвал надвое резкий сухой щелчок.

– O-o, mon cheer Nikola, твоя kleine Loris уже соскучилась! – неожиданно появившаяся на палубе Лариса Дмитриевна кокетливо поигрывала в руках здоровенной казачьей плёткой; её осиную талию туго обхватывал проклёпанный кожаный корсет, облегающие ботфорты и прямо скажем, хулигански короткая юбка позволяли всей честной кампании любоваться видом её маленьких стройных ножек; на аккуратной фарфоровой головке чернела сплетённая из тонких ремешков фата; -Ah, Nikola, я уже так хочу наказать этот толстый moujik de Russ, он меня так заводит! – с этими словами Лариса Дмитриевна игриво ткнула Кнурова своей плёткой в самый низ его толстого купеческого живота.