Скажите, пожалуйста, я отвечаю на ваш вопрос, каким образом один человек мог совершить тягчайшие преступления перед страной, перед партией, перед государством? Мог он только при одном условии, если все вот эти понятия, о которых я сейчас сказал, не играли никакой роли в стране, где реальная власть принадлежала одному человеку, который мог злоупотреблять ею, как ему вздумается. Поэтому все, о чем вы спрашиваете, – текст Конституции, уставы, не играли ровно никакой роли. Потому что признается, и это не единственный документ, что Сталин сосредоточил в своих руках ничем не ограниченную власть. Поэтому, откровенно говоря, я испытываю небольшое чувство неловкости. Да, состязание есть состязание судебное, а… э… могут быть определенные трюки, могут быть какие-то приемы такие, которые могут в известной степени или повеселить, или внести какое-то обострение. Но вам ответ один на все ваши вопросы, и этот вопрос затем я адресовать буду вам: моя позиция и позиция моих товарищей – в период правления Сталина, начиная с 1934 года, в стране был создан режим единоличной власти человека, которого сами соратники называли вождем. Неоднократно и Молотов, и Каганович, и Маленков в своих выступлениях, вам прекрасно известно, говорили о Сталине как о вожде и пели ему славицу, весь советский народ прославлял своего вождя. Ну что ж вы, историк, пытаетесь, очевидно, каким-то образом, все-таки, чуть-чуть хотя бы поправить. Поправить даже невозможно, а уж исказить тем более.

– Значит, вы не ответите на этот вопрос? На вопрос – признаете ли вы, что Конституция СССР не предусматривала обязанность государственных служащих СССР нарушать законы СССР по указанию партийных органов ВКП(б)? Я написал, что вы уклонились от ответа и начали читать выводы комиссии.

– Отвечаю, реальная жизнь была такова, что она заставляла людей совершать беззакония. Да, а те люди, которые не совершали беззакония, те люди, которые не подчинялись такого рода указаниям, они печально заканчивали свою жизнь – они шли в лагеря. Был страшный выбор: или ты подчиняешься тем указаниям незаконным, которые тебе даются сверху, или ты будешь репрессирован. Вот это была правда жизни.

– Да… Ну ладно! От вас-то какой правды ждать?

– Вопрос 14. Признаете ли вы, что Сталин, по полномочиям своей должности одного из пяти исполнителей решений Центрального Комитета ВКП(б), не имел никаких прав давать никаких государственных распоряжений, тем более государственных распоряжений, нарушающих законы СССР?

В это время помощник принес и ксерокопию вопросов, которые я собирался задать Резнику и копию которых, по глупости, передал секретарю. Судья сообщила Резнику:

– Вам сейчас передадут перечень вопросов, которых сорок пять, да, вы с ними ознакомитесь, мы вам предоставим такую возможность…

– В связи с чем, уважаемый суд? – возмутился я.

Судья не обратила на мои слова внимания.

– …и учитывая, что вопросы взаимосвязаны, если вы сочтете возможным на них ответы каким-то образом объединить, свой ответ, значит, вы ответите, дополнительные вопросы вам будут заданы.

Обращаю внимание читателей, не понявших, что произошло, – судья передала Резнику право председательствующего в суде, поскольку только председательствующий имеет право отбирать вопросы, относящиеся к делу, только председательствующий определяет, на какие вопросы стороны должны отвечать, а на какие – нет.

– Уважаемый суд, в связи с чем вы это делаете? – настаивал я на ответе. – Мне вы не давали перечень его вопросов, когда я на них отвечал. В связи с чем вы ему передаете перечень моих вопросов?