Ливия – это не только объяснение характера и правления Августа, она – его палач. Преступления, которые он совершил в молодости, она обратила против него. Это Ливия заставила убить одного за другим тех, кто должен был ему наследовать, и совершила столько злодеяний, чтобы уничтожить семью Августа, сколько он сам совершил, чтобы подготовить свое величие.

Император Клавдий обожествил Ливию, назвав ее божественной Августой. Клавдий, слабый умом, считал, что таким образом он воздает почести императорской семье. Конечно, имя Августы вполне заслужено, ведь Август без Ливии остался бы триумвиром Октавианом. Действительно, она была политическим вдохновителем Августа, она правила вместе с ним и за ним, после того как изменила его. Она сломала инструмент, когда он стал бесполезен, уничтожила его род, чтобы заменить его Тиберием. Своей дерзостью в преступлениях она предвещает эпоху, которая последует за ней. Она – предшественница эгоистичных, необузданных страстей, которые определят историю Римской империи, и в то же время она остается для потомков воплощением наказания, преследовавшего Августа.

Часто говорят, что деспотизм – это наказание для народов, которые отказываются от своих обязанностей и погружаются в политический и административный сон. Но каково наказание для тех, кто стал орудием этого наказания и достиг власти, пренебрегая законами, справедливостью и иногда даже человечностью? Даже для тех великих властителей, которых история и потомки почтили своим признанием, наказание всегда существовало. Что касается Августа, я показал вам, что наказание, которое история не выставляет на всеобщее обозрение, следует искать в его доме, в его семье. Я нарисовал портрет той, кто была одновременно женой, сообщницей и доверенным лицом Августа: Ливия, эта внешне дружелюбная женщина, была его тайным бичом, бичом его семьи, бичом его потомков до последнего поколения и, как выразительно говорит Тацит, мачехой государства.

Это искупление за извилистую, сложную, лицемерную политику. Было и другое искупление, столь же необходимое, которое история нам не откажет. Я говорил вам, господа, что в молодости, как и в зрелом возрасте, Август был бессовестным развратником, что разврат триумвира был отягощен кровью, и что разврат императора был не менее отвратителен, будучи поддержан соучастием Ливии и престижем абсолютной власти; достаточно было отправить носилки к первой из матрон Рима, чтобы заставить ее явиться на Палатин и отдаться, как последняя из рабынь. Рассказал ли я вам историю Аполлодора, который был наставником Августа и, увидев молодую женщину, отчаявшуюся из-за вызова во дворец, сел в носилки вместо нее и показал императору, что заговорщики могут сделать то же, что и он, используя ту же уловку, чтобы проникнуть к нему? Это был весь урок, который Август извлек из этого приключения. Но главный урок должен был преподнести ему его единственный ребенок, его собственная кровь, прекрасная Юлия. Когда Август, достигнув заката своей жизни, говорит о своих слишком публичных горестях, он цитирует строку из Гомера и, применяя ее к себе, говорит: «Одно из двух: либо я должен был жить без жены, либо умереть без детей».

Эти слова, господа, – откровение: они слишком оправданы фактами.

У Августа было две жены до Ливии: молодая девушка из семьи Клавдиев, которую он отверг, прежде чем она достигла брачного возраста, затем Скрибония, от которой у него была Юлия. Но едва Скрибония оправилась от родов, как он развелся с ней по обвинению в прелюбодеянии. Было ли это обвинение правдой? Я верю, что да, ведь Октавиану не нужен был предлог, чтобы развестись со Скрибонией, развод был обычным делом в римских нравах; однако стоит добавить, что сразу после развода со Скрибонией он женился на Ливии, к которой испытывал необузданную страсть. Поэтому возможно, что обвинения против Скрибонии были тем более яростными, чем сильнее было его желание жениться на Ливии.