Что касается персонажей, чьи гробницы находятся на Аппиевой дороге, а также статуй и бюстов, которые можно найти на этих гробницах вдоль римских дорог и которые являются портретами умерших, они относятся к второстепенному порядку. Очевидно, что художники, работавшие для второстепенных лиц, таких как вольноотпущенники или неизвестные женщины, не были теми же, кто создавал статуи для придворных.

Живопись также приобретает характер эпохи. Это уже не великая греческая живопись, творческая, героическая, вдохновенная, изображающая богов или сцены эпоса. Это в основном декоративная живопись, и вы знаете, до какой степени совершенства она дошла благодаря фрескам Помпеи, которые раскрывают, какой она должна была быть в столице мира.

Наконец, вспомогательные искусства, которые обычно приспосабливаются к вкусу правителей, расцветают при Августе. Искусство гравировки камеей, камней, печатей, на которых будут изображены либо портрет правителя, либо его предпочитаемый символ или знак, под которым он родился, будет доведено до высокого уровня греческими художниками, среди которых выделяются Солон и Диоскурид, любимые граверы Августа.

Что касается медалей, здесь особенно заметно совершенное понимание изображения темы. Здесь проявляется невероятный талант, не меньший, чем в искусстве гравировки камеей.

Август, придя к власти, нашел все элементы этой величественности, инициативу которой хотели приписать только ему. Он лишь продолжил то, что делали его предшественники. Он обобрал Грецию, вывез ее шедевры, привез греческих художников, и вся его слава заключалась в организации этого покровительства, которое сделало его эпоху известной как век Августа.

Однако, господа, давайте уточним, что мы понимаем под великим веком. Признаюсь, меня всегда ранит, когда в искусстве, как и в литературе, отсутствует мораль. Мне нравится находить, что красивое одновременно справедливо. Я хотел бы, чтобы великим и уважаемым всеми было только то, что честно. Поэтому я не могу примирить совершенство в произведениях духа или искусства с низкими заботами о раболепии, интересе, лести, к которым добавляется жертвование свободой, что, как мне кажется, является необходимой вдохновляющей силой гения.

Когда я сравниваю века, оставившие имя в истории, я был бы испуган, если бы был вынужден признать, что какая-то низкая эпоха была более великой и плодотворной в литературе и искусстве, чем другая, где люди умели чтить справедливость, любить родину и защищать свободу. Некоторые умы склонны к противоположному: можно догадаться, по какой причине. Я пытался, господа, решить эту деликатную проблему; я хотел бы предложить вам что-то абсолютное: я предлагаю, по крайней мере, утешительные предложения, на которые я хотел бы обратить ваши собственные размышления.

Рассмотрите, например, века Перикла и Александра, эти два века, когда человеческий дух, нуждаясь в обобщении, берет одного человека как тип других: что вы там находите? В эпоху Перикла у нас есть все эти радости, все эти высшие умиротворения, которые возвышают человека над самим собой: любовь к великому и прекрасному в политике, уважение к свободе, истина, сияют повсюду. В эпоху Александра также есть настоящая величественность. Александр представляет не деспотизм, хотя он и захватил Грецию, но силу экспансии греческого гения. Это то, что он понесет до глубин Азии, до берегов Инда. Эта быстрая и короткая жизнь не успела создать рабство; при правлении Александра художники сохраняют своего рода независимость. Есть еще сильные вдохновения, создаются великие вещи, хотя характер художников уже немного склоняется к правителю.