Ну, это-то меня ни капельки не смущает, поскольку имею не меньше самых весомых аргументов в пользу моей основательной осведомлённости.

Во-первых, я не бывший музейный экспонат, а опытный исследователь с ученой степенью, вооружённый и виртуозно владеющий основными методами научного познания, что весьма и весьма немаловажно. Поэтому, если я не вхож в те или иные тюремные сборища, то это не означает, что я не знаю достоверно, о чём там говорят и чем занимаются!

Во-вторых, за два с половиной года предварительного и судебного следствия довелось мне "покататься" по десяткам камер и корпусов двух тюрем, где вдосталь повидал я и блатных, и заводных, и всяких, побывал и в пресс-хате, и в карцере, и с первоходами, и с второходами, и с вездеходами, и с особиками**, а уж наслушался-то и того больше.

И, наконец, в-третьих, первые четыре года на зоне я проработал дворником в карантинном, то есть приёмном отделении колонии строгого режима. И вот на этом скромном участке так называемой “жопы мира” я в буквальном смысле встретил порядка двух тысяч заключённых, прибывших из СИЗО, тюрем и колоний со всех концов матушки-России от северокавказских республик до Камчатки с Приморьем и от Карелии до границ с Казахстаном, с национальным спектром от латвийца и эстонца до турка, сирийца, индуса и пакистанца, всех мастей и статусов (кроме “воров в законе”). И у каждого за душой своя история и невоздержанное желание кому-нибудь её поведать, выговориться. За установленные четырнадцать суток карантина в глухом изолированном участке, в бездействии, вновь прибывший зэк только и занят тем, что ищет “свободные уши”, чтобы вывернуться наизнанку, изливая свои впечатления о местах предыдущего пребывания.

Вот уже где пришлось вдоволь и всласть, до тошноты пресытиться и былями, и сказками, и россказнями! Тут и на десять таких книжек хватит. А главное, давно приученный верить только глазам, я имел возможность самолично наблюдать, кто, как и чем живёт. На этом и основываю выводы, которые здесь привожу.

Так что за “жили-были” мне рассказать есть что. Тем более, спустя уже годы после работы в карантине, я тем не менее и сейчас стараюсь шагать в ногу со временем. И за двенадцать лет наблюдений вынужден констатировать, что перемены в тюремном сообществе – в этой нашей субцивилизации, произошли разительные. И прежде всего они касаются состава этого самого сообщества, то есть, образно говоря, его лица.

Но обо всем по порядку. Итак…

Примечания к главе 3:

* имеется в виду кинокартина “Покровские ворота”, режиссер М.М.Козаков;

** первоход – впервые отбывающий уголовное наказание; второход, он же рецидивист – повторно осуждённый к отбыванию наказания; вездеход – многократно отбывавший уголовное наказание в разных уголках страны; особик – особо опасный рецидивист, осужденный к лишению свободы в колонии особого режима (жарг.).

Раздел II. ПОРТРЕТ СОВРЕМЕННОГО ЗЭКА

Глава 4. Арестанты и каторжане

Прежде, чем перейти к образу современного арестанта, следует всё-таки кратко охарактеризовать саму систему исполнения уголовных наказаний. Это важно постольку, поскольку она всё-таки делит арестантский контингент на категории. И для каждой из этих категорий, с учетом их специфики, предусмотрены типы и виды учреждений, предназначенных для отбывания наказания. И это, естественно, накладывает свой отпечаток – каждое учреждение обладает своими особенностями, продиктованными не только сверху, со стороны официальной власти, но и снизу, то есть указанной выше спецификой арестантского сообщества.

Когда-то очень давно, скажем, лет двести назад и до падения самодержавной власти в России существовало два основных типа уголовного наказания в виде лишения свободы. Это тюремное заключение и каторга. Была, конечно, и ссылка. Но её можно, по большому счёту, считать мерой ограничения свободы, а никак не лишения оной.