Сердце моё рухнуло в пятки, когда нас окрикнул резкий, грубый, чем – то похожий на карканье ворона голос, – «Стоять, суки, стрелять будем!»

Не успели мы хоть как – то отреагировать на окрик, как разрывая тишину треском автоматов, из темноты улицы в нас начали стрелять. Они стреляли не предупредительно вверх, а в нас. Пули просвистели совсем рядом, растущая луна в тот миг предательски вышла из – за туч и я в неверном лунном свете, увидела, как пули впиваются в землю, вздымая фонтанчики пыли. Еще выстрел и Славку стоящего рядом со мной, как тряпичную куклу, дернуло и бросило в сторону. Он упал и это, было не красиво, не правильно, страшно, совсем не так как показывают в кино.  Опомнившись, мы уже в втроем, разом метнулись в глубокую канаву у дороги, что была там, на наше счастье.

Пригибаясь, мы, мчались с максимальным ускорением, на какое только были способны, бежали, разбрызгивая грязь во все стороны. Стрелявшие бросились за нами, преследуя, осыпали нас угрозами, матерной бранью и дождем пуль. Я бежала в полном отчаянии, еще чуть – чуть и они подстрелят меня или Лешку. Нам не уйти от них. И только страх гнал меня дальше, заставлял ускоряться все больше и больше, забывать об усталости.

Они, наверное, перестреляли бы нас, или загнали до смерти. Я все чаще начала спотыкаться, пуля не один раз пули с тугим визжанием пролетали рядом с моей головой. И тут в небе, что – то оглушительно ухнуло. Машинально я пригнулась еще сильней и тут же поскользнувшись, врылась в вязкую, вонючую грязь. Приподнявшись, отерев лицо, взглянула в небо и О БОЖЕ, весь небосвод от края до края разрядами разноцветных молний. Из земли ввысь начали вылетать искры. Складывалось впечатление, что мы находимся в эпицентре взрыва электрического фейерверка. Одурев от происходящего, все остановились и мы, и наши преследователи.

Лешка опомнился первым он, схватив меня за руку, стал вытаскивать из канавы, Вовка последовал за нами.

Не знаю, сколько по времени мы ползли, вжимаясь в землю. Периодически округу озаряло сиянием мощных разрядов в небесах и мы, вжимаясь еще сильней, ползли, ползли, уходя от преследователей, пока отвлеклась погоня.

Когда мы, наконец, остановились, запыхавшись, я перевернулась на спину и снова взглянула в небо. Выси уже от горизонта до горизонта образовалась сияющая энергетическими разрядами пелена. Разделив небо и землю, она была почти прозрачная, сквозь нее было видно и Луну и звезды, и от нее исходило противоречивое впечатление чего – то невесомого, зыбкого, но в тоже время незыблемого, неодолимого, непоколебимо – прочного.

Мы, лежали на холодной земле, смотря в небеса, я спросила, – «Что это?»

Спросила скорей у неба, чем у Лешки с Вовкой.

Мы вышли из города, а Славка нет.

Нас тогда обуревали разнящиеся чувства: страх, боль потери, радость. Было радостно: от того, что нам удалось уйти; от близкой свободы. Мы покинули умирающий город.

Тогда мы, еще не знали, что все напрасно и, что из чувств у нас останется только разочарование и безнадега.

Я не знаю, зачем я, все это пишу. Может, что бы хоть так отвлечься, попытаться хоть как – то осмыслить произошедшее и происходящее, попытаться описать, выместить на бумагу.

Мне кажется, я схожу с ума, из – за всего случившегося, хотя безумие, наверное, благо в этом свихнувшемся мире.

Может быть, эта толстая общая тетрадь с кожаной обложкой, ставшая моим дневником и неразлучным, все сносящим спутником. Может статься так, что только он будет тем единственным, что останется от меня. Не хочется думать о таком, но вероятность такого исхода весьма велика и боюсь уже не в таком уж отдаленном будущем. Глупо и наивно полагать, что кто – то тогда когда меня не станет, заинтересуется и станет читать мою писанину, если еще будет, кому читать.