– Что именно представляет собой этот турнир?

Шалини наклонилась вперед.

– Могу я ответить? Я слежу за ним уже несколько месяцев.

– Пожалуйста, – согласился Торин.

– Ладно. Есть сто претенденток…

– В данном случае сто одна, – перебил Торин.

– Верно, и все они должны побороться за руку Торина. Эта традиция живет на протяжении нескольких тысячелетий. Итак, существует несколько различных соревнований. После каждого часть участниц выбывает. И в этом году впервые все это будет транслироваться по телевидению.

Я нахмурилась, стараясь не представлять, как все будут смотреть на меня в своих гостиных.

«Хаммер» свернул на шоссе, и мир помчался мимо нас.

В баре Торин был окружен охраной, а над головой летал вертолет, снимавший все происходящее. Теперь я видела только обычное утреннее движение. У меня было очень сильное подозрение, что Торин нанес этот визит тайно.

Он прибавил скорость, и мотор «Хаммера» взревел. У меня снова скрутило желудок, пока мы лавировали между мчащихся мимо машин.

От тошноты рот наполнился слюной, но при этом в горле пересохло. Взглянув на Шалини, я поняла по выражению ее лица, что ей тоже нехорошо.

Я вцепилась в дверную ручку.

– Торин, а обязательно так быстро гнать?

– Да.

– А что-нибудь изменится, если я скажу, что такая дикая гонка нарушает приличия? – спросила я в отчаянии.

– На данный момент нет.

Теперь машина была похожа на ракету, несущуюся по асфальту. Здания за окном сливались в одно серое пятно. Да что с ним такое?

– Торин! – закричала я. – Ты нас угробишь!

Шалини схватила меня за плечо.

– Смотри!

Я проследила по направлению ее вытянутого пальца. Снаружи исчезли размытые серые здания и резко посветлело. Торин начал притормаживать, и пейзаж обрел четкость.

Мы больше не были на шоссе номер 8. Теперь мы катили по узкой дороге в местах, напоминавших век шестнадцатый. По одну сторону дороги теснились крытые соломой деревянные каркасные дома. С другой стороны солнце заливало ярким светом покрытые толстым слоем снега поля. Затем мы миновали небольшую рощицу. В морозное небо из труб вился дымок.

У меня перехватило дыхание от невероятного ощущения, что я видела это место во сне.

– О боже! – выдохнула Шалини. – Ава.

Салон автомобиля вокруг нас тоже начал преображаться, отчего у меня закружилась голова. Ремни безопасности исчезли, и я обнаружила, что сижу на бархатной скамейке напротив Шалини. На окнах появились белые занавески. Когда я обернулась, то мельком увидела Торина, держащего поводья полдюжины лошадей.

Я ухватилась за борт кареты, борясь с головокружением. Мы ехали в экипаже, запряженном лошадьми, и у меня было адское похмелье.

Глаза Шалини казались остекленевшими.

– Это реально, да?

– Думаю, да, – прошептала я.

– Это самое волнующее, что когда-либо со мной случалось, – пробормотала она.

Мы ехали по зимнему Фейриленду мимо обледенелых деревушек с примыкавшими к дороге домиками, с крутыми остроконечными крышами, мимо магазинчиков с лившимся из окон теплым светом. Карета катила мимо лесов и замерзших полей. Из далеких труб поднимался дым, и в воздухе искрились снежинки.

Но меня снова начало окутывать темное облако печали, и когда я закрыла глаза, то снова оказалась дома, в объятиях Эндрю. Мне казалось, что моя грудь раскалывается надвое.

Вздохнув, я опустила взгляд на колени, думая о тех красивых фотографиях Эндрю, которые я сделала сама и сейчас не могла видеть. Эндрю, лежащий в постели. Золотистая кожа, руки заложены за голову, его улыбка обращена ко мне. Мне всегда нравилась эта фотография.

А еще было наше фото с вечеринки, которое сделала Шалини… Я вспомнила тот вечер. Эндрю сказал мне, что я выгляжу великолепно, что ему все парни завидуют. И все же в перерывах между такими вечерами он фотографировал Эшли на полях с красными цветами… Меня на части раздирало одиночество, волна усталости накрыла с головой. Мне хотелось свернуться калачиком в постели, натянуть на себя одеяло и никогда из-под него не вылезать.