– Я – Рита, – сказала она. – Вы у нас уже были?

– Нет, – сказала я. – Я в первый раз.

Рита улыбнулась и повернулась к своей подруге, которая все так же сидела на лестнице. В руке у нее светился телефон. Я бросила на нее беглый взгляд и сразу же отвернулась, потому что поняла, что сидящая на лестнице девушка – Женя Мыльникова, основательница кафе «ИКС».

– Как вас зовут? – спросила Рита, протягивая мне руку.

Я так разнервничалась, что сначала хотела соврать и назвать выдуманное имя, но потом спохватилась, что я еще не на том уровне конспирации, и протянула свою ладонь, – Маруся.

– Если ты у нас в первый раз, – Рита все еще улыбалась, – хочешь, я тебе все покажу?

Я кивнула. Рита подошла к двери с кодовым замком и вбила код: девять-ноль-ноль-ноль. Я пошла за ней, спиной чувствуя присутствие Жени. Мне очень хотелось подойти к ней и хотя бы получше ее рассмотреть, но я, конечно, не стала бы так делать. Рита открыла дверь и пропустила меня внутрь кафе.

Кафе представляло собой просторное помещение, почти пустое и ярко освещенное. В правой стене было четыре больших окна, под которыми были набросаны разноцветные пуфики, на которых сидели какие-то девушки. Они тихо переговаривались и даже не оглянулись на нас.

Стены здесь были одноцветные, светло-бежевые, совсем без рисунков или плакатов. В дальнем углу стояло что-то наподобие барной стойки, над которой висело короткое меню. Рядом со стойкой была дверь, за которой, кажется, находился еще один зал. От входной двери я разглядела только повернутый боком стул.

– Правила знаешь? – спросила Рита. – Можешь сделать взнос или что-нибудь купить.

Мы подошли к барной стойке.

– Можно кофе? – спросила я.

– Какое молоко? – спросила Рита, скрываясь за стойкой. Вскоре от пола раздалось жужжание кофе-машины.

– Миндальное? – сказала я и струсила, добавила: – Или можно обычное.

– Есть миндальное, – сказала Рита. Она наконец выбралась из-под стойки и поставила передо мной белую кружку с кофе.

– Бери, – сказала она. – И пойдем. Деньги можешь положить на стойку.

Кафе состояло из трех комнат и кухни-кладовой. Кроме большого зала, был еще зал поменьше, в котором на стене висел экран для проектора. В этот же зал выходили двери туалета и кладовки. Рита показывала мне все – мы даже несколько секунд постояли в кладовке, разглядывая свернутые плакаты и упаковки чайных пакетиков.

За средним залом располагалась совсем уже небольшая выставочная комната. Посередине заклеенного газетами пола стояли несколько мольбертов, а стены покрывали рисунки. От дверей лучше всего было видно один огромный портрет – с листа на меня смотрел какой-то лысый мужчина, которого было трудно узнать из-за того, что его лицо было разделено на четверти, и правая половина его подбородка была помещена на место левой стороны лба.

– Это Мишель Фуко, Аля нарисовала. Она очень талантливая, – сказала Рита, заметив, что я разглядываю портрет. – У нас был вечер, посвященный образам мужчин в культуре. Я нарисовала Родю Раскольникова.

Вряд ли Рита могла быть моложе тридцати. Она не особенно стремилась обсудить со мной феминизм или права женщин. Вместо этого она рассказывала про тех, кто ходит в кафе, и я никак не могла понять, кем является сама Рита – хозяйкой, организаторкой, баристкой или просто случайной гостьей кафе «ИКС». В конце концов стало понятно, что больше всего ей хочется поговорить о себе.

– Вот мой портрет, – сказала Рита, указывая на большой лист бумаги, который почти целиком был закрашен красной краской. Только в левом верхнем углу виднелось что-то похожее на гнилой банан, перетянутый шпагатом.