На фотографии был изображен немолодой мужчина в костюме. Он стоял у школьной доски вместе с несколькими школьницами и школьниками моего возраста. В мужчине я с удивлением узнала Васильева – тут он был гораздо старше своих парижских фотографий и походил на самого обычного школьного учителя. Подпись под фотографией гласила: «Летняя школа. 15.08.2015. Аркадий Васильевич после лекции „Семиотические знаки в языке“».

Лисетская постучала по экрану ногтем – прямо по лицу одного из школьников, стоящих рядом с Васильевым.

– Я бы хотела, чтобы ты встретилась вот с этими ребятами, – сказала она. – Я думаю, что архив хранится у кого-то из них.

Я ничего не спросила, но Лисетская медленно кивнула, будто бы соглашаясь с чем-то:

– Я не уверена, – сказала она. – Но…

Мне было уже очевидно, что ее фраза про то, что она плохо владеет соцсетями, была абсолютным враньем. Лисетская нажала на список лайкнувших фотографию (их было всего человек двадцать), потом на одно из имен в списке. Открылся аккаунт с парой тысяч подписчиц – я сразу почувствовала укол ревности.

Судя по всему, это был аккаунт модной фотографки – на всех фотографиях были изображены разные модели в черной и околочерной одежде. Фонами служили разные довольно странные интерьеры – будто бы кто-то устроил студию в старой советской квартире. Шкафы со стеклянными дверцами, столы с гнутыми ножками, хрустальные люстры.

Лисетская провела пальцем по экрану и нажала на одну из фотографий. Я увидела красивую девушку лет восемнадцати. У нее были длинные светлые волосы и голубые глаза, с которыми приятно сочеталась поясная сумка такого же оттенка. Кроме нее, на девушке была темно-фиолетовая рубашка, рваные джинсы и бордовая жилетка. Набор этот выглядел странно, но еще более странным был фон – огромный двухстворчатый шкаф, заклеенный какими-то бумагами. Поверх бумаг, среди которых были листы рукописного текста и фотографии, тянулись красные и синие нити.

– Это наша фотография, – сказала Лисетская, указывая на один из маленьких квадратиков на дверце шкафа. – И еще вот эта, и вот эта. Они используют их для фотосессий.

– Как вы это обнаружили? – спросила я. Лисетская посмотрела на меня.

– По тегам, – сказала она. – Молодые люди, которые сделали фотографию, знали, что это за бумаги. К тому же сейчас я уже знаю десяток способов привязать их к архиву. Я показала тебе самый простой. И…

Лисетская снова ткнула в экран. В отличие от фотографии из летней школы, на этом снимке была отмечена модель. И локация.

– Вы хотите, чтобы я написала этой девушке? – спросила я.

– Нет, – сказала Лисетская. – Я тебя с ней познакомлю.

Я окончательно перестала что-либо понимать:

– А зачем вам меня с ней знакомить, – спросила я, – если вы и так знаете, кто она? Вы не можете сами спросить ее про архив?

Лисетская выключила экран телефона и выпрямилась. Я даже вздрогнула от того, как высоко над столом оказались ее плечи. Я и не заметила, что все это время она сидела сгорбившись.

– Я изучила инстаграм и этой девочки, – сказала Лисетская. – Почти все свое свободное время она проводит в кафе «ИКС». Это такое фем. пространство здесь, в Санкт-Петербурге.

Я кивнула, хотя хотела помотать головой.

– Васильев – философ феминистской теории, если можно так сказать о мужчине, – продолжила Лисетская. – Очевидно, эти подростки в достаточно хороших отношениях с ним, чтобы бывать у него дома. Ничего удивительного в том, что они ходят в это кафе, нет.

– И вы хотите, чтобы я туда отправилась и поговорила с этой девушкой? – спросила я.

– Да, – сказала Лисетская. – Выяснила, где сейчас находится архив, забрала оттуда одну книгу и отдала ее мне.