А еще через некоторое время Ей пришлось покинуть казино, оставив на столе все деньги, а у управляющего и все документы в качестве залога для возврата проигранной суммы.

– На себя посмотри, если бы… Вообще могли бы в земле лежать. Из-за тебя, между прочим, – отрезала Она. – Вломился в запертый дом.

– Тот дом стоял заброшенный, я, честно говоря, подумал, что мы можем там переночевать.

– Угу, – поджала Она губы. – Конечно. Переночевать. Ты на меня разозлился…

– Хватит. Больше я тебя с собой никуда никогда не возьму. Ни в какие поездки, ни в какие командировки! – Семеныч решительно помотал головой, подтверждая свои слова. Она мгновенно сглотнула подступивший к горлу комок, проклиная себя, свой недавний поступок и Семеныча заодно.

Семеныч с любопытством искоса наблюдал за Ней: за Ее заискрившимся от обиды взглядом, за Ее тут же упрямо выпрямившейся спиной в светлой майке, за напрягшимися мышцами бедер, обтянутых джинсами.

– Больно надо. Я и сама не поеду с тобой, – Она встала и, демонстративно отойдя подальше, села на траву, обхватив руками колени.

Семеныч снял пиджак, кинул на землю:

– Иди сюда.

– Не пойду. Ты меня с собой никуда не возьмешь.

– Возьму, – после долгой паузы ответил Семеныч, потянулся к ней и шепотом добавил: – Иди ко мне?

Она опустила ресницы и отвернулась, чтобы Семеныч не увидел появившегося желания.

– Катенок…

Она повернулась всем корпусом, отворачиваясь от него еще больше.

– Катюрикс… – Семеныч лег на грудь, подтянувшись к Ней всем телом и, вытянув руку, одернул выбившийся край Ее майки и заботливо стал засовывать его в джинсы, тщательно стараясь поглубже заправить ткань. Он касался пальцами Ее поясницы и чувствовал, как тело Ее напряглось, а по коже пошли мурашки. Семеныч никогда не знал, что тянуло его к Кате: страсть или любовь, желание или нежность, и что из них возникло раньше. Она до сих пор оставалась для него незнакомой, непонятной, неизвестной, необыкновенной. И в его мыслях, куда Она преспокойно вошла в самую первую встречу, он звал ее «Она», не до конца понимая, что у Нее может быть обычное имя, женское тело, человеческая жизнь. Она была взрослой и маленькой, сильной и беззащитной, нежной и жестокой, понимающей и капризной, желанной и далекой. Если их взгляды встречались, Семеныч чувствовал все это одновременно, и у него начинала кружиться голова. И это никак не укладывалось в такие простые четыре обыкновенные буквы…

Катя, мигом развернувшись, оказалась у Семеныча в руках, жадно целуя его…

А через некоторое время, натянув джинсы, вскочила на ноги и, затягивая ремень, просительно посмотрела на него снизу вверх:

– Семеныч? Пойдем, пожалуйста, поищем другой ночлег?

Он улыбался, вытаскивая травинки из Ее растрепанных волос.

Семеныч не знал, где можно найти подходящее место на остаток ночи. К тому же он опасался, что негостеприимные хозяева домика с надписью: «Добро пожало» могли пойти за ними. Поэтому он привел Катю на задний двор гостиницы, где они незаметно прокрались в деревянный сарай, в котором хранились хозяйственные инструменты, сломанная мебель и другой хлам. Отжав хлипкую дверцу, они вошли внутрь и плотно прикрыли ее за собой. Возле стены высилась горка старых матрацев. Семеныч стащил несколько штук вниз, создав подобие постели.

– Что будем делать дальше? – с некоторой издевкой в голосе, поинтересовался Семеныч у организатора столь некомфортного отдыха, ожидая, что Катя хотя бы извинится. Тогда, думал Семеныч, он вытащит оставшуюся в пиджаке банковскую карту в обмен на ее раскаяние, и эта ночь останется в памяти забавным приключением.