В 16:00 я сидел в одном из кабинетов А-корпуса и внимательно смотрел на Клару. В моих глазах светился ум, смекалка и интеллект, если, конечно, все это не одно и то же. В общем, все светилось, и я всем видом источал способность справиться с любым заданием от Клары Давидовны, которое ко мне поступит. Обычно она вела эти сверхзанятия так. Минут пять освежала в нашей памяти что-нибудь из прошлой лекции (обычно в нашей памяти ничего не освежалось), потом на доске решала уравнение, которое мы, математики, аккуратно переписывали в тетрадь. А в завершение выдавала студентам карточки с заданием, которое нужно было решить здесь и сейчас. Если не решил – ничего страшного, Клара доходчиво объяснит, в чем ошибка, и выдаст другую карточку. Те, кто решил свою задачу, уходили, остальные могли сидеть хоть до утра следующего дня. Уходить Клара не спешила – то ли так любила свою работу, то ли дома ее никто не ждал, но ни разу она не выказала свое раздражение, мол, из-за вас, остолопов, домой попасть не могу. Так было и сегодня. Почти так. Клара раздала карточки, уселась за свой стол и достала из сумки какую-то книгу. Может, детектив, а может, свежий математический задачник – мне не видно было. Не успел я вглядеться в карточку с заданием, как дверь позади Клары (она спиной к двери сидела, а мы лицом) со скрипом отворилась, и в кабинет заглянул мужчина лет сорока.

– Клара Давидовна, – сказал он. Шепотом, чтобы нас, гениев с мысли не сбивать, – вас Андрей Сергеевич просит зайти к нему.

– Сейчас? – спросила Клара.

– Да, – подтвердил мужчина и скрылся за дверью. Клара пошарила глазами по кабинету, остановила взгляд на мне и сказала:

– Семенов, Володя, сядь на мое место. Побудешь пока за меня. Смотри, чтобы тишина была.

Я перебрался на ее место, дождался, пока за Кларой закроется дверь, и сказал:

– Так, шантрапа, чтобы тихо тут у меня!

Шантрапа, ясно, сразу расслабилась, все полезли друг у друга списывать, хотя карточки были одна на другую не похожи. Тарахтели мы так минут десять, не меньше, пока кто-то из студентов не пошел к двери выглянуть в коридор, не возвращается ли Клара. Дверь, как я уже заметил, открывалась со зловещим скрипом, просто как в склеп какой, поэтому, услышав этот характерный скрип, я, не оборачиваясь, рявкнул:

– Дверь закрой, Топтыгин!

Почему сказал «Топтыгин», сам не знаю. Может, показалось, что открывавший зловещую дверь неуклюж, как медведь… Дверь с тем же скрипом захлопнулась, а в кабинете воцарилась тишина.

– Вован, ты, похоже, кого-то не того послал, – сказал мне Серега Калакин, парень из нашей группы. Это подтвердила и Клара, вернувшаяся к нам через пару минут. Она заняла свое законное место, что-то с минуту перекладывала на столе с места на место, потом посмотрела на меня и расхохоталась:

– Ты зачем нашего завкафедрой математики Медведева выгнал и Топтыгиным обозвал?

– Скрипел тут дверями, мешал заниматься, Клара Давидовна, – пояснил я, – а когда мне мешают заниматься высшей математикой, я и ректора не пожалею…

Клара была так довольна, что я обозвал ее завкафедрой Топтыгиным, что даже не стала проверять, как я решил свою задачу. К слову, я ее даже не прочитал…

…Но продолжу про часы. Первые три дня недели у меня выпали, поэтому я твердо решил, что уж в четверг после занятий обязательно рвану в «Дом быта» и сдам, наконец, часы в ремонт. А то самому уже стало неловко постоянно выспрашивать у окружающих, «сколько время» да «который час». Не получилось и в четверг. Из-за Леонова. Того самого, артиста Евгения Леонова, джентльмена удачи. Как мог Евгений Леонов помешать мне отнести часы в ремонт? Смог. Мы с Витькой вышли из чертежного зала после инженерной графики в Б-корпусе и собирались спуститься вниз к институтской столовой. Время было три – начало четвертого. Самое то, чтобы пообедать и на 2-ом трамвае доехать до площади Ленина, а там пешком по улице Громобоя к «Дому быта».