Скрипнула дверь, и мы резко отпрянули друг от друга. Я испуганно взглянула на Дара, а тот в свою очередь нахмурился.

— За нами следили? — спросила почти шепотом.

— Или просто мимо проходили, — но голос его был неуверенным.

В такое время все студенты находились уже в своих комнатах, да и преподаватели тоже. Я забеспокоилась, а Дар только резко бросил:

— Пойдем, я провожу тебя!

Но я слышала, что он тоже беспокоился по поводу внезапного свидетеля нашего поцелуя.

А дальше события стали разворачиваться с небывалой быстротой. Я была ошарашена поцелуем, но реакция мужчины оказалась не такой, на которую я рассчитывала. Он молча проводил меня до студенческого общежития, еще раз окинул взглядом и точно хотел что-то сказать, но не решился.

А я так ждала! Каких-то слов, хоть чего-нибудь, только не молчания.

Еще долго после этого лежала и смотрела в потолок, вспоминая те небывалые ощущения, тот неистовый трепет, который охватил меня, когда губы Дара коснулись моих. Казалось, что я все еще чувствую его запах на коже.

Уснула только под утро. Естественно, вставать рано было тяжело, но пришлось: преподавателям все равно, что я всю ночь думала о чужом мужчине.

Пока собиралась, проклинала себя, обзывала всеми возможными словами, какие только знала. Я не должна была в него влюбляться, не должна! Он принадлежит другой, он никогда не сможет быть со мной! Но глупое сердце отказывалось слушаться, оно тосковало, болело и рыдало горючими слезами.

Не понимаю, как я выдержала эти несколько дней, пока Дар находился в отъезде. Бесконечные мысли в голове не давали покоя, сводили с ума стаей вопросов, которые так и порхали от одной крайности к другой.

Немного отвлек Мерс, который после похода к ректору стал еще более суров и печален, чем прежде.

— Ну что? — спросила, хотя у него на лице все было написано.

Я подсела к нему на истории и теперь могла спокойно задавать вопросы, правда, шепотом. Ответ я знала: затея провалилась. Но мне как писарю крайне важны подробности.

— Ничего! — буркнул он. — Ректор в отъезде, поэтому пришлось общаться с его секретарем. После моих резких замечаний по поводу проверки работ она показала мне курсовую. И ты права, это не моя работа, а вот титульный лист — мой.

— И как она это прокомментировала? — с нетерпением спросила я.

— Никак, — отмахнулся он. — Сказала, что ее мало заботит, что и как так произошло. Работы так прибыли и в таком же виде были проверены.

Трудно себе представить, что ректор сидел и расшивал, а потом заново сшивал работы, чтобы просто подменить одну на другую.

Но за хорошие деньги можно сделать все, даже так топорно. Это то, что мне нужно. Необходимо самой пойти к секретарю и допросить ее, чтобы все получилось из первых уст. Этим я и занялась сразу после окончания занятий. И хотя меня больше не вытесняли из столовой, я все же ходила туда последней, по привычке.

Секретарем ректора оказалась женщина средних лет. Огромные очки скрывали почти все лицо, оставляя на виду только тонкие губы

— Здравствуйте, — дружелюбно начала я, пытаясь расположить женщину к себе, но она оказалась очень профессиональной и непробиваемой.

— Я вас слушаю, — бесцветным голосом проговорила она.

— Я хотела узнать насчет своей курсовой, — аккуратно пробормотала я.

— Что? Я не понимаю, о чем вы, — тем же тоном, лишенным любых намеков на какие-либо эмоции, сказала она.

— Я студентка боевого факультета Мики Оос, хотела бы посмотреть на свою курсовую, ну понимаете, чтобы найти ошибки, понять, где могла бы заработать больше баллов, — начала распинаться перед ней, пытаясь убедить показать работы.