– Так Яна и Лань – её дочери?

– Приёмные. Своих детей у фей не бывает, так что Оля – это уникальное исключение.

– Ох, как же так… Почему?

– Другое служение, – лаконично ответила Лариса. – Не рожать, а воссоздавать миры уже рождённых! Почти все дети в нашем окружении – кто сирота, кто был серьёзно болен, а кто и на свет бы не появился, не помоги мы сначала его родителям… Так вот, насчёт имени, – фея Воды вернулась к началу разговора. – Ты же не средневековая испанка, чтобы называть девочку «Эвелина-Инес-Наталия, маркиза де Содоме-и-Гоморра»!

– Да, действительно! – Злата, весело рассмеявшись, прижала к себе спящую малышку. – Ну и что ты предлагаешь?

– Предлагать я ничего не могу – только посоветовать. Кто она для тебя?

– «Призвавшая к победе над собой», может быть? – женщина надолго ушла в себя, пытаясь что-то вспомнить. – Нет, забыла, – наконец вздохнула она, оставив безнадёжные попытки. – Стихи какие-то про Куликово поле и богиню в серебряном платье, которая сошла откуда-то и позвала.

– «И с туманом над Непрядвой спящей, прямо на меня Ты сошла, в одежде, свет струящей, не спугнув коня…»12 – догадалась фея Воды. – Это?

– Точно, это! Так она сошла и принесла победу, что ли?

– Можно и так сказать. Ну вот тебе и имя!

– Вероника13… – тихо произнесла Злата. – Да, она для меня – Вероника!

* * *

«Посуду, конечно же, не помыла», – укоризненно покачала головой Ната, незаметно появившаяся на кухне. – «И не потому, что некогда, – просто в голову не пришло, что это нужно делать самой. Остаётся только надеяться, что образ жизни богатой бездельницы – всего лишь наносы на хорошей душе. Но какие же они мощные, эти наносы!» – фея не торопясь вымыла сотейник и несколько тарелок и заглянула в детскую.

– Злата… – тихо позвала она.

– Привет, Наталь, – медленно повернулась уставившаяся в окно женщина. – Нику посмотришь?

– Конечно, – Ната подошла к девочке, спавшей в кроватке. – На вид всё в норме, не беспокойся. А с тобой-то что?

– Не знаю даже, – Злата отошла от окна и тяжело села на диван. – Позавчера и вчера было как-то весело, а сегодня вот остались одни – и сразу пустота! Это что, вся жизнь теперь такая будет?

– «Послеродовая депрессия» это называется, – фея присела рядом. – Но обычно только в смысле чистой психологии – после любого завершённого большого дела всегда бывает некоторый откат. Скажи, тебе сейчас чего-нибудь хочется?

– Да, – призналась Злата. – Причёску сделать и с подружками посидеть. Но это же нельзя?

– Значит, никакой реальной депрессии у тебя нет! – рассмеялась фея. – Всё можно – ты ведь уже сидишь со мной, не так ли? Да, кстати, держи, – она полезла в сумочку и достала свидетельство о рождении Кунчиной Вероники Альбертовны и заключение из лаборатории. – Никаких генетических дефектов, кроме, конечно, носительства той же болезни, что и у Альберта.

– То есть сама Ника полностью здорова?

– Да, в том-то и дело! Ну что, позвоним твоей маме? А потом сходим с Никой погулять минут на десять – погода сегодня просто прекрасная! Правда, Вероника? – фея заметила, что девочка уже проснулась и собирается заплакать.

– Правда! Но сначала её степенство будет кушать! – Злата чуть суетливо привстала, улыбаясь своей дочери.

22 октября – 20 ноября 2010

Понапрасну ни зло,

Ни добро не пропало,

Всё горело светло.

Только этого мало.

А. Тарковский

Тенилла, отправлявшаяся за последним студентом, вернулась лишь через полчаса:

– Не хотели Фалинора отпускать, – представила она крестьянского парня лет четырнадцати. – Отец упёрся: «А работать кому?» Там действительно с этим плохо – сын единственный, а девочек целых три, и все младшие. Пришлось денег дать, чтобы батрака наняли.