Вежливое обращение однокурсник произнес в последний момент, сообразив, очевидно, что орать и качать права в данной ситуации – не выход, и лучше говорить с привычной для вессексцев вежливостью.

– Абсолютно уверен, мистер Тайлер, – с привычным благодушием ответил профессор Лестер-старший.

Студенты нашего факультета к третьему курсу уже приучались худо-бедно различать оттенки благодушия декана, которых имелось великое множество. Чаще всего дружелюбие Дина Лестера было искренним, но случалось и так, что оно становилось лишь данью светским манерам.

Так вот, сейчас никакой искренности и теплоты в преподавателе не наблюдалось ни на гран. Вот только Кай Тайлер не отучился у нас даже двух месяцев, и характер декана Лестера изучить толком не успел.

– Профессор, я не собираюсь с ним тренироваться и уж тем более выступать на турнире! – воскликнула я.

Именно так попросил меня повести себя декан. Вообще, вся эта сцена была сугубо театральной постановкой, которую разыгрывали для единственного зрителя.

– Вы или работаете в паре, или выбываете из университетской команды, – ответил профессор Лестер, и, похоже, именно так он и в самом деле собирался поступить с нами в случае бунта. По крайней мере, сообщил преподаватель об этом намерении более чем убедительно. Лично я – поверила и всерьез перепугалась, что именно такая участь нас ждет, если мы начнем артачиться.

– Но… – почти всхлипнула я, уже не считая себя таким грозным и суровым бойцом, как привыкла.

Профессор поднял руку.

– Давайте обойдемся без дискуссий, молодые люди. Это мое последнее слово. Или выступаете вместе, или не выступаете вообще. Решать вам.

Я развернулась и на негнущихся ногах вышла в коридор.

Это ведь должно было оказаться просто спектаклем? Должно же?.. Почему же все вышло настолько правдоподобно?

Начало казаться, что я тоже стала всего лишь безвольной и бесправной пешкой в партии Дина Лестера. Декан на пару со своим сыном (а может, и не только с ним) вели против мальчишки-третьекурсника какую-то игру, суть которой мне, простой студентке, объяснить не удосужились.

«Невелика твоя ценность, Эмма Уорд, невелика», – с досадой подумала я, понурившись.

И раньше не было у меня каких-то грандиозных иллюзий относительно собственной важности, но почему-то убедиться в том, что действительно стою немного, оказалось все равно неприятно.

За закрытой дверью разговор продолжался: Тайлер все-таки попытался оспорить решение высших сил в лице Лестера-старшего. Целеустремленный малый, тут в пору даже позавидовать тому, как упорно студент перечит одному из самых влиятельных людей в стране.

Вот только результата все равно не будет.

Хотелось уйти, желательно к себе, выпить чаю, почитать что-то и выбросить произошедшее из головы хотя бы ненадолго. И черт с ними, с оставшимися двумя парами, потом спишу лекции у однокурсников – и все. Но уходить от кабинета декана никак нельзя, ведь спектакль еще не закончился. «Режиссер» велел дождаться того момента, когда ни о чем не подозревающий «зритель» выйдет в коридор, и продемонстрировать досаду и возмущение во всей красе. Благо, и первого, и второго в моей душе имелось с избытком.

Тайлеру дали на его выступление минут семь, явно четко рассчитав, чтобы разговор закончился прежде перемены.

Кай вылетел наружу взлохмаченный, раскрасневшийся, глаза сверкают гневом – словно волк, которого охотники гонят на красные флажки. Стоило только иностранцу увидеть меня, стоящую напротив двери в деканат, как руки его сжались в кулаки, а ноздри начали гневно раздуваться. Так могло бы и снова до стычки дойти, вот только слишком близко был декан: затеем драку – он тут же выйдет на шум.