Рут только многозначительно хмыкнула.

– Тайлер ушел с Эмбер Тинделл со второго курса, – пояснила не слишком разговорчивая, но при этом на удивление язвительная однокурсница. Каждое слово Рут било не в бровь, а в глаз.

Стало быть, Гарриет не совершила грехопадение не из-за собственной неприступности и разумности, а просто потому что предмет ее интереса выбрал на ночь другую подружку. Все старо как мир.

Хотелось верить, что нелепые желания подруги покинут ее вместе с хмелем.

– Гарри, не стоит тебе пить, – пожурила я соседку. – И думать о Кае – тоже не стоит. Ты ложись лучше спать. Завтра будет трудный день.

Особенно для тех, кому с утра светит шикарнейшее похмелье.

Рыжая моя подруга не то чтобы готова была согласиться с моей точкой зрения, но все-таки посчитала необходимым лечь в постель. Рут, слава богу, улеглась сама, без дополнительных напоминаний.

Через двадцать минут комната погрузилась в темноту, и почему-то храп Деборы начал казаться мне невыносимо громким.

2. Глава 2 Midnight Thoughts

Разумеется, утром мои подружки горько пожалели о том, что решили развлечься накануне насыщенного учебного дня.

Все тренировки традиционно ставили на самое раннее время, уж не знаю почему. Для студентов такое решение руководства факультета казалось проявлением откровеннейшего садизма.

Курс собирался на призамковом стадионе медленно и неохотно. Празднование прошлым вечером явно проходилоа под девизом «живем один раз», что обернулось утренним лозунгом «лучше бы я умер вчера».

Нет, с десяток ребят как и я решили проявить ответственный подход к учебе, и не стали появляться на вечеринке. Хотя, подозреваю, как раз этих моих товарищей по трезвости просто не допустили в круг избранных, который был достаточно широк, однако не всеобъемлющ.

Когда наш третий курс, радуя взор зеленоватым цветом молодых нецветущих лиц, выстроился перед началом занятия, профессор Лестер-младший прошел перед нами с безэмоциональной миной. Быть может, где-то в глубине души преподавателя тлело возмущение относительно безалаберности студентов, но по мужчине этого было не понять.

– Доброе утро, – тихо произнес Уильям Лестер, однако его все равно услышали все и каждый.

– Доброе! Утро! Сэр! – по-военному отрапортовали студенты. И тут же кто-то со стоном схватился за голову. И, кажется, этих «кто-то» оказалось много.

Профессор Лестер скользнул отстраненным взглядом по строю, а после махнул рукой на беговой трек, который опоясывал стадион.

– Десять кругов, – последовала команда.

Стало быть, все-таки разозлился.

Обычная наша норма составляла всего пять кругов, и это уже становилось нешуточным испытанием, после которого хотелось упасть и тихо сдохнуть в ближайшем темном углу. Десять кругов – это тоже смерть. Вот только до угла мы уже не доползем. А уж те, кто вчера перебрал, точно свалится уже на третьем круге.

Представители «Клуба трезвости» поглядывали на Лестера с надеждой, рассчитывая, что над ними-то смилостивятся, однако этого не случилось. На самом деле, к лучшему. Вот уж чего и даром не нужно, так это раздражения однокурсников. Никто не любит, страдая, видеть чужое благоденствие.

«По крайней мере, у меня нет ни единого шанса потолстеть», – попыталась я хоть как-то утешить себя и после короткой растяжки побежала неторопливой трусцой, надеясь дотянуть до финиша.

Передо мной маячила спина Тайлера в белоснежной футболке, перед преподавателями он предпочитал оставаться полностью одетым. Не в пример всем прочим выпивохам он двигался легко и уверенно. Очевидно, напивался он прошлой ночью не так целеустремленно, как прочие празднующие.