Игорь Леонидович смотрел на меня с какой-то неуловимой симпатией, что ли.

– Ну-с, Василий Сергеевич… будем на «вы» продолжать, или можно все-таки на «ты»?

– Вам можно, – позволил я, с удовольствием представляя, как проколбасило сейчас Льва Юрьевича.

– Спасибо, – не без иронии сказал преподаватель. – Так оно как-то привычнее. Ну-с, ознакомился я с данным трактатом, – он шевельнул листы, – и должен сказать, что он не безгрешен, но заслуживает снисхождения. Особенно вот это меня заинтересовало…

И к моему почти восторгу он углубился во второй вопрос, где речь шла об углеводородных соединениях, а в них-то я чувствовал себя увереннее всего. Игорь Леонидович спросил меня об окислении углеводородов, проще говоря, о горении, нечто совсем несложное. И я, вполне уверенно ответив, ловко перевел разговор на горючие смеси, мысленно призвав на помощь навыки, полученные в роте химзащиты.

– Подождите, подождите, – заинтересованно прервал меня Игорь Леонидович, не заметив, как перешел опять на «вы», – откуда у вас такие сведения?

Я схитрил, скромно потупясь:

– Ну так, знаете… Увлекался химией по-любительски, у себя дома.

– А где дом? – живо спросил экзаменатор.

Господи! Какое счастье, что я внимательно просмотрел паспорт. Графы «место рождения» и «прописка». Данные там и там совпадали: небольшой райцентр, о котором я слышал краем уха, но отродясь там не бывал. Впрочем, в прежней жизни я много повидал таких городков, которые, по сути, почти деревни: центральная улица бульварного типа с двух-трехэтажными старинными домами, беспорядочная пыльная зелень, заброшенная церковь, тишина. Облака словно бы остановились над крышами и вершинами тополей. А улочки, идущие от этого бульвара – это уже совсем деревня: деревянные домики, заборы, сирень и яблони, куры и гуси в траве на солнышке…

Оперируя в воображении этим, я пустился рассказывать, как в сарае нашего частного дома устроил нечто вроде химлаборатории, экспериментировал, ну и соответствующую литературу изучал, конечно. И назвал несколько классических работ, вроде «Общей химии» Николая Глинки, разумеется, знакомых мне.

Игорь Леонидович оживился пуще прежнего.

– А ну-ка, ну-ка, – заговорил он, – навскидку… инертные металлы! Что скажешь?

– Ну, – скромно улыбнулся я, – с ними я, конечно, в сарае не работал… а если говорить теоретически…

И я перечислил элементы, дал четкий расклад этой группы по их месту в системе Менделеева, назвал основные свойства и практическое применение…

К этому времени сосед-экзаменатор, наконец, отпустил еле живого Степанова, и вот странно, не стал вызывать следующего, а вдруг бодро так вскочил и устремился в глубь аудитории.

Я невольно обернулся – и слегка вздрогнул. Этот чертов Лев Юрьевич устремился к моему месту.

Вот сука! Неужто заметил шпору?!

Точно. Как же он просек?..

Лев Юрьевич не поленился пролезть между сиденьем и стеной и с торжествующим видом вытащил оттуда бумажку.

– Вот! – провозгласил он. – Вот, Игорь Леонидович, видал?!

Тот сделался строгим:

– Твое?

– Мое, – не стал отрицать я. Отпираться было бы глупо. – Но я не пользовался.

– А зачем выбросил?

– Да я про нее забыл совсем, – слегка покривил я душой. – Случайно сунул руку в карман, тут и вспомнил. Ну… испугался, на всякий случай выкинул.

– Вот и дурак.

– Согласен, дурацкий поступок. Но эта бумажка никакого отношения к моей работе не имеет! – я указал взглядом на листы с штампами.

– Выбросил, не выбросил… – пробурчал Лев Юрьевич, – детский сад! Сказано было ясно, что запрещено. Значит, разговор окончен!

Его напарник предостерегающе вскинул руку. Он уже бегло просматривал шпаргалку.