Сдавал я этот экзамен досрочно, помнится, сразу после последнего семинара; дело было вечером – все занятия закончились, здание опустело, на улице стемнело, и мы с профессором, задающим мне вопросы, сидели одни в классе. Было как-то уютно, за окном шел тихий снег, а я пытался отвечать, но, как мне казалось, не очень успешно. Профессор Листов смотрел на меня своими добрыми выцветшими глазами с полуулыбкой на бледном лице, и я знал, что он терпеливо ждет нужного ответа на заданный вопрос, тем временем как я верещу все, что я знаю, к месту и не к месту. Нам обоим было ясно, что я безнадежно плаваю. Тем не менее я не сдавался, а профессор терпеливо ждал. Наконец он меня остановил и открыл мою зачетку. Настал самый важный момент того знаменательного зимнего вечера. «Товарищ Гизатуллин, я поставлю (акцент был сделан именно на это слово) вам пятерку… – Тут последовала драматическая пауза. – …за вашу исключительную активность на семинарах и стопроцентную посещаемость лекций, однако прошу обратить внимание, что…» На что там надо было обратить внимание, я уже не слышал. Главное – был желаемый результат. Я смотрел, как он выводил своим классическим почерком «отлично» в моей зачетке и думал, что жизнь хороша и жить хорошо.
Потом мы вместе двинулись по пустынному коридору к вешалке. Профессор шел неслышно – он был в огромных, округлых, явно редко надеваемых валенках черного цвета. Они, как сейчас, перед моими глазами, эти профессорские валенки, беззвучно скользящие по паркету!
11. Игра в войнушку
Занятия по военной подготовке – «военке», как мы ее называли, проходили на четвертом этаже. Поднявшись туда, ты сразу погружался в иную, какую-то строгую, если не сказать суровую, атмосферу: стены были выкрашены в темно-зеленые тона, они не пестрели яркими стендами и студенческими курсовыми стенгазетами, как на всех других этажах здания. Вместо этого на стене висела лишь одинокая застекленная витрина с фотографиями и именами членов военной кафедры да несколько плакатов с выдержками из устава Вооруженных сил СССР. По обеим стенам коридора располагались аккуратные ряды дверей, ведущих в аудитории, – одна из них была обшита черным дерматином и выглядела пузатой под толстым слоем звукоизоляционного материала. На ней красовалась табличка – «Начальник кафедры полковник Песков». Преподавательская находилась в соседней аудитории, и обшивка ее двери почему-то не выглядела такой же «пузатой». Подозреваю, в соответствии с военной субординацией.
В материале, подготовленном к пятидесятилетию образования переводческого факультета, вот что говорится об истории военной кафедры:
«Военная кафедра в жизни переводческого факультета всегда играла особую роль. Она была основана в 1962 году. Это было время Карибского кризиса, когда Советский Союз начинал расширять сотрудничество в военной области со странами Азии, Африки и Латинской Америки. В связи с этим возникла необходимость в подготовке студентов по специальности «военный переводчик». С этой целью на базе педагогического института был создан переводческий факультет как основной «поставщик» будущих кадров для Вооруженных сил. Именно поэтому, принимая во внимание сугубо военную направленность обучения, долгое время на переводческом факультете учились только юноши. Однако до 1991 года девушки также в обязательном порядке занимались на военной кафедре по программе подготовки офицеров запаса» (https://kuriermedia.ru/wp-content/uploads/2021/02/nglu.pdf).
Моя неудачная попытка подготовки к поступлению в Нахимовское училище в Ленинграде двумя годами ранее была, безусловно, огромным разочарованием для четырнадцатилетнего юноши, однако стремление к карьере в Вооруженных силах тем не менее не увяло и все же по-прежнему теплилось где-то в моем подсознании. Намерение поступить на переводческий факультет как-то подспудно все же было, наверное, определено этим желанием. Поэтому, впервые поднимаясь по лестнице на военную кафедру, расположенную на четвертый этаж, – на наше первое занятие по военной подготовке, я в глубине души был все же взволнован в ожидании чего-то, что приближало меня к моей заветной детской мечте.