Одно время я как-то был втянут ребятами, с которыми вместе жил, в артель по питанию в складчину, что предполагало готовку ужина для всей честной компании пару раз в неделю. Это оказалось хлопотно, привязывало тебя необходимостью возвращаться в квартиру раньше и готовить какую-нибудь баланду. Не помню точных деталей договоренности относительно того, что нужно было готовить и какие продукты использовать, – помню только, что ужин должен был быть готов часам к семи и что шеф-повар выполнял не только функции кашевара, но и посудомойки. Приходилось убирать со стола грязную посуду, мыть ее на кухне и приводить большой круглый стол в середине нашей комнаты, одновременно являвшейся гостиной, спальней, столовой и кабинетом, в прежнее надлежащее состояние. Чтобы после ужина все могли, разложив, каждый на своем сегменте, учебники и тетради, заняться всякими домашними заданиями, ежедневное выполнение которых было частью успешного освоения иностранного языка. Холодильник в квартире имелся, и нам, квартиросъемщикам (или квартирантам, по словам хозяйки), в нем были выделены полки для хранения нашей нехитрой провизии.

В день выполнения своих артельных обязанностей дежуривший, по обыкновению, закупал продукты для приготовления ужина по дороге домой после занятий. Я сейчас не могу припомнить, на каком расстоянии квартира располагалась от института и как я до нее добирался, но, думается, недалеко. Уверен, что где-то в округе работали гастрономы, так в те времена назывались продуктовые магазины, где можно было купить все, кроме хлеба и овощей. Для этого существовали отдельные магазины – «Хлеб», или «Булочная», и «Фрукты-овощи», а в гастрономе, который мог называться «Бакалея-гастрономия», можно было купить макаронные изделия и крупы, консервы, соки, мясные и рыбные продукты, кондитерские изделия. Хотя встречались и специализированные магазины: «Кондитерская», или «Булочная-Кондитерская», «Рыба-балык». Почему существовала такая классификация магазинов, мне неведомо, но, уверен, на то был свой резон.

Помнится, я всегда готовил суп, и это творение моего кулинарского гения основывалось не на бульоне из сочной говяжьей косточки, которую мой отец, в пору моего детства в Казани, будучи выходцем из деревни, со знанием дела покупал на базаре у колхозника-мясника. Я варил лишь подобие супа, скорее достойное лишь названия похлебки, потому что это нечто готовилось так: в подсоленную, кипящую в кастрюле воду добавлялось содержимое консервов «Килька в томатном соусе», нарезанная кубиками картошка, вермишель или макароны, в завершение, для вкуса – пара листочков лаврушки и перец горошком. Все это бурлило до готовности. Сказать, что варево получалось несъедобным, значит обидеть шеф-повара, а назвать этот кулинарный шедевр «супом» стало бы оплеухой всем тем поварам, которые часами колдуют над кастрюлями, чтобы создать настоящий суп. Есть это было можно и даже нужно, потому как ничего иного под вечер нам не светило.

Пожалуй, все ингредиенты вполне удовлетворяли критериям нормальности и съедобности, но вот смешивать их и потом кипятить, подавать горячими… иначе как ошибкой не назовешь. Однако на ошибках, как говорится, учатся, и мы все в то время учились, правда, в институте, а не в кулинарном техникуме. Если говорить по делу, надо было все это готовить по отдельности: картошечку отварить, лучок и хлебушек нарезать, а баночку консервов за тридцать пять копеек открыть и выложить кильку в томатном соусе на тарелку – получился бы приличный холостяцко-студенческий ужин.

А мое незадачливое творение больше напоминало бурду, что моя тетушка из Зеленодольска замешивала в старой, измученной годами пользования алюминиевой кастрюле без одной ручки для собаки Рекса. Он, бедняга, всю жизнь сидел на толстой железной цепи и жил в будке у самых ворот в саду. Его держали для охраны владений от воров, и он вовсе не был другом семьи, который вхож в дом и даже имеет право, по случаю, запрыгивать на хозяйскую кровать.