Вита заморгала, не доверяя зрению, но образ Дамирова никуда не делся. Мало того, был настолько близко, что она уловила аромат его туалетной воды. Её любимой воды от YOHJI YAMAMOTO.

- Да, - кивнула. – То есть нет, не занято, - улыбнулась дрожащими губами и придвинула к себе ближе стаканчик с коктейлем и использованную посуду.

Пока Елисей усаживал детей и расставлял им тарелки, неотрывно смотрел на Нагиеву, жадно вглядываясь в любимые черты.

Вязаный алый свитер свободного кроя, тем не менее выделял небольшую девичью грудь и Елисей, представив, как касается их, судорожно сглотнул; волосы её утратили искусственную белизну, став натуральными: светло-русыми с хаотично вплетенными золотистыми нитями. Глаза она прятала, будто стыдилась и это было ново. Она была так не похожа на прежнюю дерзкую мажорку, языкатую, не уступающую ему в диалогах, что Елисей растерялся.

Фаиза продолжала трещать в промежутках между поеданием пиццы и Виталина с радостью отвлекалась на девочку, оттягивая момент когда придет время беседы с Елисеем. Не потому, что она не знала, что ему сказать, а наоборот: хотелось о многом поговорить. Вопрос: захочет ли он ее слышать, слушать. Вита украдкой поглядывала на Дамирова, отмечая перемены в парне. Елисей каждый год становился выше, шире в плечах, а над верхней губой заметная полоска усов и намечающая бородка – так идущая ему, сексуально притягательная, смущала.

Виталина на миг представила, что эти губы целовали другую девушку и настроение ее резко испортилось. Лучше не давать себе волю фантазиям о неприятном. Она уткнулась носом в крышку стаканчика, потягивая молочный коктейль, всем существом чувствуя, как стальные глаза буравят ее. Жар охватил щеки, шею от его проникающего в самую душу взгляда. Нет, он не может так на нее смотреть! Он наверняка все еще ненавидит ее. Но Дамиров смотрел и ничего не мог с собою поделать.

Елисей откашлялся, привлекая внимание, и буднично спросил:

- Давно ты вернулась домой?

- Вчера, - взглянула она исподлобья. – А ты?

- Третий день дома. Наш куратор отпустил ребят досрочно. Говорит, чтобы хорошо леталось, надо, чтобы было ради кого возвращаться на землю, - усмехнулся. – Вот и вернул нас домой. Ну, как-то так…, - пожал плечами.

Разговор плохо клеился, все сводилось к банальному, незначительному. Дети болтали без умолку, спорили, пачкались и Елисей то и дело их поправлял, наставлял. Виталина с легкой улыбкой наблюдала за ним, представляя Дамирова в роли родителя. Если он так заботится о брате и сестре, то какой должен замечательный выйти с него отец. Она невольно сравнила его со своим. Ведь они даже одинаковой туалетной водой пользовались, имея схожий вкус.

Елисей очень хотел остаться с девушкой наедине, до зуда в ладонях схватить ее, прижать к себе, смять нежные лепестки губ и долго целовать. Если он держался полгода благодаря самодисциплине, полностью погрузившись в учебу, то в атмосфере кафе его выдержка дала трещину. Одернул себя: не стоит навязывать себя снова. В отеле она четко дала понять, что его интерес к ней меркантилен, что он обманщик, похотливый горец и только эти фразы его отрезвляли долгое время, не позволяя дать себе слабину и набрать номер Нагиевой. Он четко дал ей понять, что бегать снова не станет, и он, пусть на зло себе, сдержит слово. Пусть Виталина сама решит, нужен ли он ей еще. А он примет любое ее решение.

Дети наелись, опустошив посуду, и запросились домой. Виталина тоже закончила ужин и поднялась следом. Эмоции хлестали через край, но она сдерживалась, чтобы не выдать охватившую её радость от встречи.