Повернулся к нему и Булин – уже с иронической улыбкой на губах.

– Так точно, товарыщ майор, – хлопнул голенищами валенок Буряк и добавил с почтительной хитрецой: – Тильки я ще на дембель нэ собираюсь…

Строй грянул хохотом. Посыпались шутливые реплики. Не назрев, конфликт был исчерпан.

Николай пошевелил замёрзшими пальцами ног, снял рукавицы, по очереди проверил крепость тесёмок, которыми голенища сапог были привязаны под коленками. Всё в порядке. На больших учениях обычно непременно находились раззявы, которые забывали привязать сапоги или валенки, либо слабо завязывали тесьму, а динамический удар в момент раскрытия купола такой силы, что из обувки парашютиста просто вытряхивает. Словно мощная рука неведомого великана взяла тебя за шкирку и по-хозяйски встряхнула. До раскрытия парашюта, бывает, сносит воздушным потоком плохо завязанные шапки или незастёгнутые шлемы. Однажды, уже приземлившись и собирая парашют, Колька увидел, как в десятке метров от него рухнул с гулким стуком офицерский яловый сапог. На грех, неподалёку оказался начальник ПДП (парашютно-десантной подготовки). Схватив сапог, он пробормотал, глядя в небо:

– Антоновские яблочки… мать вашу! Лично «Золушке» вручу. Перед строем.

Однако торжественного вручения сапога перед строем не состоялось. Сапог, как оказалось, принадлежал старшему лейтенанту, который прыгал первый раз в жизни, поскольку чуть больше месяца назад перевёлся в ВДВ откуда-то из мотопехоты или войск связи. Пощадили гордость молодого старлея, не стали позорить. Об этом Горячев услышал от офицеров во время очередной укладки парашютов.

Переведя взгляд направо, в сторону кабины лётчиков, он увидел того самого Буряка – хитрого и расторопного жердяя, которого за избирательную угодливость и бытовую смекалку уже через три месяца службы старшина назначил каптёром. Буряк, перехватив его взгляд, улыбнулся и показал большой палец. Мол, всё в порядке, не трушу.

Николай прикрыл веки и склонил голову к запаске – вроде задремал. А сам вспомнил тот осенний случай, когда Мыкола Буряк немало повеселил свою роту, да и весь полк, пожалуй. Прибыл он в часть откуда-то «с-пид Сум», из какого-то «колгоспу», где успел немного поработать трактористом после окончания восьмилетки и СПТУ. Прибыл в числе первых новобранцев. Всё, как обычно: сдача вещей под роспись, баня, обмундировка, столовая, казарма. Часть дембелей уже отъехала в родные края, желторотики им не замена – словом, в это время взводы, роты, батальоны находятся в стадии внутреннего переформирования: замены количества на количество (тут всё поровну) и качества на качество (хорошее на хреновое). Привычный распорядок дня слегка нарушается, офицеры до полной укомплектовки своих подразделений имеют возможность расслабиться, поручив следить за порядком в подразделениях старшинам и сержантам.

В первый день четверо парней с Украины знакомились с обстановкой, наутро старшина пристроил их и ещё нескольких молодых бойцов-новобранцев, чтоб не шлялись по казарме или по плацу – кого куда: двоих – на артсклад, перетаскивать зарядные ящики, одного на хоздвор (сам напросился), кого-то на кухню, а Буряк попал в столярную мастерскую. Сержант-дембель, начальник столярки, которому оставались считанные дни до заветной «гражданки», и его земляк-рядовой, такой же дембель, как раз рушили хлебушек, резали «докторскую» колбаску и огурцы. Благолепно, совсем по-граждански, пахло стружками. Буряк доложил, что старшина прислал его на помощь.

– Салага? – спросил сержант, хотя это видно было и так, невооружённым глазом.