Сердце Николая учащённо билось: он или не он победитель? Если этот Мережко не простил дерзости – тогда зачем его сюда пригласили?… Бог с ней, с грамотой, хотя и приятно, конечно, а всё-таки – бумажка; часы есть свои и ходят неплохо; но съездить домой через полтора года службы, изрядно поднадоевшей, окунуться в «гражданку», сменить сапоги на тапки, мать повидать, сестрёнку старшую… Долго же тянется эта раздача слонов населению!..

– Среди сержантов дивизии… – начал полковник, но генерал жестом остановил его и жестом же попросил список, по которому полковник зачитывал фамилии победителей. Тот, щёлкнув каблуками, подал.

– Так вот, товарищи гвардейцы, – начал комдив, – приятно было узнать, что сержантский состав у нас – это такие орлы, что один другого лучше. Однако в Почётной грамоте, которую я должен вручить победителю среди сержантов, – он продемонстрировал строю грамоту, – написано чёрным по белому: «Лучшему специалисту дивизии». Что такое лучший? Отличный от других, единственный в своём роде. Так или не так?

Среди солдат и офицеров короткой волной прошелестел говорок и стих. Генерал продолжил:

– Дело в том, что, по данным нашей судейской бригады, лучшие одинаковые результаты показали два сержанта (он заглянул в список): сержант Горячев…

– Я!

– …и сержант Джиоев.

– Я! – гаркнул Князь.

– Я решил, – энергичным голосом продолжил комдив, – разрешить этот спорный вопрос прямо здесь же…

«Мне – отпуск, а Сашке – часы и грамоту!» – быстро подумал Колька – скорее, пожелал этого.

– «Солнышко» на перекладине оба крутите? – спросил генерал.

– Так точно! – Колька и Князь ответили разом.

– Ну, вот и давайте: кто больше намотает «мёртвых петель», тот и будет лучшим. А то в грамоте фамилия пока не проставлена, – добавил он.

Дали команду «разойдись». Соперники сняли ремни и гимнастёрки, оставшись в полосатых десантных тельниках.

– Товарищ генерал, а с привязками можно? – спросил Джиоев.

– Да хоть с подвязками, – пошутил генерал. Свита подхихикнула.

Из двух поясных ремней быстро сделали привязки, которые удерживали кисти рук на перекладине, страхуя гимнаста от возможного срыва. Кинули на пальцах – кому первому. Выпало Горячеву. Подойдя к перекладине, он снял сапоги, для эффекта сделал выход силой на обе руки сразу и, пока вдевал руки в страховочные петли, кто-то из штабных офицеров спросил:

– Сержант, а сапоги-то зачем сбросил?

– Так всё равно ж слетят! – недоумённо ответил сверху Колька. Зал насмешливо хохотнул над вопросом штабного.

– Ну, давай, – приказал генерал. – Борисюк, считать будешь.

– Есть считать!

«Чёрта с два меня Князь обойдет! – возбуждённо думал Колька. – Вон дылда какая и весит больше меня на пуд, как минимум…». Он красиво и медленно вышел в стойку, задержался на секунду, провозгласил по-гагарински: «Поехали!» – и сделал первый оборот, отыскивая оптимальный мах телом. Нашёл сразу. Новички на перекладине, только что обученные крутить «солнце», часто вредят сами себе, показывая этакую удаль – вот, мол, какой я парень здоровый: на полусогнутых руках прохожу верхнюю точку – такой у меня сильный мах!.. Дурное дело не хитрое. Пять-шесть раз крутанутся – и руки уже не те. Надо рассчитать мах так, чтоб хватало инерции лишь перевалить через «зенит». А лёгкая задержка в стойке даёт рукам и пальцам отдых…

Первый десяток оборотов он считал, потом перестал, сосредоточившись взглядом на отполированной руками и животами перекладине, чтоб не закружилась голова.

– Сорок! – крикнул кто-то из зала.

– Тихо там!..

Пальцы уже плохо держали перекладину. Вдобавок, он забыл окунуть руки в тальк – ладони горели, а на правой, чувствовалось, кое-где уже кожу снесло.