– Не, придется еще полирнуть, – возражает Денис. – Дать тебе номер моего ремонтника? Сделает быстро.

С улицы доносится приглушенный ответ. Да, он пока – там, но скоро, без вариантов, будет здесь. И тогда мне несдобровать.

– Я б на твоем месте взяла на сегодня отгул, – ржет Лиля, похлопывая меня по локтю.

– Да, к понедельнику подостынет, – поддакивает переживательная Ксюха.

– Сходи к Ирине, пока не поздно, – чуть не выталкивает меня в шею сердобольная Вероника. – Скажи, дома поработаешь сегодня.

На заметку: еще одна дурацкая черта моего характера – жесткое сопротивление всему, что мне навязывают. Даже если себе во вред – всё во мне сопротивляется мнению большинства. Вот и сейчас, вопреки истинному и рациональному желанию сбежать подальше от разъяренного мужика, я гордо расправляю плечи и с пафосом заявляю:

– Вот еще!

– Спокойно сегодня не поработаем, – вздыхает Валя со своего места, единственная, кто не присоединился к хаосу.

– Когда вы уже успокоитесь, – закатывает глаза Лиля. – Переспали бы и…

– Чего??? – возмущенно восклицаю я.

Я и Арсений? Что за дикая мысль!!!

– Да помолчи ты, – толкает Лилю в бок Ксюша. А сама еле сдерживает улыбку. Это как понимать вообще?

– Ты! – возникает на пороге Шереметьев.

И тычет в меня… нет, не пальцем, взглядом. Реально, будто палкой по затылку заехал, аж ноги подкашиваются.

– Так, я извиняюсь, – поднимаю вверх ладони в примирительном жесте и отступаю назад, стараясь прикрыть тылы собравшимися вокруг меня девчонками.

Я и сама уже остыла. Отвага, слабоумие и отходчивость. Это все, что обо мне стоит знать.

– Это Tommy Hilfiger, – резко бросает он, оттягивая на себе рубашку.

– Это ни о чем мне не говорит.

Лиля наклоняется ко мне и на ухо поясняет:

– Десять косарей за рубашку.

– Оу, – что за выпендрежник! – Я постираю!

– Постирала уже, – бубнит Шереметьев. Широким шагом огибает наш маленький кружок, подходит к столу, забрасывает себе на плечо свитер с ароматом альпийской свежести и ущерба на десять тысяч, и снова направляется на выход.

Я перевожу дыхание, которое застряло где-то в легких, и рассматриваю удаляющуюся спину. Грязную и напряженную. Нет, так дело не пойдет. Надо же нормально объясниться. И оставить последнее слово за собой. Так что я делаю то, что сделала бы любая нормальная девушка, которой ближайшие восемь часов придется работать с Арсением в одном помещении, на моем месте: иду за ним. Да, в мужской туалет!

– Послушай, ничего этого бы не случилось, – толкаю дверь уборной с буковкой М, за которой десять секунд назад скрылся Арсений. – Если бы ты не был таким…

Слова обрываются, как только до мозга доходит картинка, которая предстала перед глазами.

– Ой, – резко отворачиваюсь от обнаженки.

Вообще-то там только пара пуговиц пока расстегнута, но уже можно заприметить мускулистый торс. Весьма, весьма мускулистый. Черт, он что весь такой, с головы до ног?

– Это мужской туалет, – объясняет, как дебилке.

– Если ты не собираешься расстегнуть ширинку, я бы хотела договорить, – не показывая смущения, твердо говорю я.

Стоя спиной, да.

– Ты чертовски доставучая, тебе кто-нибудь это говорил? – тяжко вздыхает.

– Только ты.

– Ах, точно. Но ты не считаешь это своим недостатком, не так ли? – шуршит сбрасываемая рубашка, в мое периферийное зрение попадает отглаженный воротничок. Уф, какой тесный туалет. Какая широкая раковина, какое большое зеркало! Если чуть-чуть скосить глаза, можно увидеть…

– Я слушаю, – пресекает мое преступное намерение Арсений. А я, между прочим, просто собираю политинформацию о враге. Вдруг у него тюремная татуха с колоколами на весь торс, это же можно использовать против него!