Непроглядные потёмки взметнулись до самого неба. Лавина мрачного отчаяния захлестнула его сознание, сминая всё на своём пути, разрушая вмиг ставшими невесомыми заслоны, которые пыталось поставить перед ней одурманенное сознание. Холодная боль впилась ледяными когтями прямо в сердце и словно высасывала из него саму жизнь. Неизбывная ненависть окружала со всех сторон, и озлобленная бессильная ярость душила его. Сознание мутилось и расплывалось. Собрав воедино всю свою волю, Александр попытался сбросить с себя это обморочное наваждение, но опьянённый разум отказывался повиноваться. Мутная пелена плескалась перед его глазами. Последние преграды трещали по швам, и, казалось, вот-вот должно было произойти непоправимое…

Артёму внутренне совсем не нравилась эта вылазка.

«Ради чего мы попёрлись сюда? Что мы тут хотим увидеть? Поставить побольше камер, да и всех делов, – рассуждал он про себя, но, конечно, не мог отказаться от предложения командира. – Ну, если уж ему так хочется. Пускай. Посмотрим, хотя что тут смотреть, в принципе, – недоумевал он. – Ну, подумаешь, тень какая-то, мало ли от чего, при таком-то освещении от чего угодно мог быть этот силуэт. Облачко пролетело, аппаратура засбоила или ещё какая-нибудь ерунда».

Сколько они пролежали под брюхом корабля, неизвестно, но пока что он ничего особенного, необычного не заметил.

«Ну да, мелькает вроде что-то вдалеке. Звуки какие-то раздаются. Ну и что? Ничего такого, и чего капитан так всполошился?» – недоумевал старший пилот.

Он летал на корабле уже давно и считал, что всякое перевидал за свою жизнь. Ему представлялось, что уже ничего не может вызвать его удивления.

Резкий шум в наушниках заставил его насторожиться и отвлечься от медленно текущих мыслей. Высокий, неприятный и какой-то необычайно мерзостный, он напоминал то ли свист, то ли какой-то пронзительный заунывный вой. Артём никак не мог понять, откуда он мог взяться. Он длился и длился на одной ноте хоть не то чтобы очень громко, но звучал, не переставая, казалось, целую вечность. В конце концов, когда пилот уже решил, что это какие-то помехи в передающем устройстве, протяжный звук резко оборвался и замер в отдалении, так же неожиданно, как и начался.

Какое-то время Артём лежал, прислушиваясь, не повторится ли леденящий звук снова, – всё было тихо. Он облегчённо вздохнул и в этот момент заметил краем глаза силуэт, недалеко от крионных капсул мелькнувший по направлению к корабельному трапу. Предмет появился и ускользнул назад, в сгустившуюся темень.

«Разве ещё кто-то вышел наружу, кроме нас двоих?» – изумлённо подумал он, но фигура уже скрылась за корпусом корабля, и Артём не успел рассмотреть, кто это был. Время тянулось очень медленно, точно эта бесконечная ночь решила продлиться целую вечность. Неожиданно Артёму померещилось, что кто-то находится у него за спиной, он резко оглянулся. Позади никого не было, да и не могло быть: он лежал под брюхом космолёта, распластавшись на огромном ящике с какими-то инструментами, вытащенном в своё время с императорского корабля.

«Что-то у меня нервы шалят», – подумал Артём, и в этот момент снова раздался резкий протяжный звук. Пилот невольно дёрнулся, на этот раз звук был настолько громким, что хотелось зажать уши руками.

«Да что же это такое, в конце концов? Скорее всего, помехи какие-нибудь». Он отключил наушники в скафандре, но – странное дело – неистовый звук не прекратился. Он был словно сам по себе, независимо от аппаратуры, и Артёму стало казаться, что он раздаётся прямо у него в голове. Пилот потряс головой, стараясь избавиться от надоедливого пронзительного шума, и в этот момент заметил, как какой-то контур опять возникает у крионных капсул. Нельзя было ясно рассмотреть, что это такое, хотя Артём и до упора подкрутил настройку для лучшего обзора. Что-то тёмное, значительно темнее, чем привычная серая сумрачная пелена вокруг, медленно, будто сгусток студенистого тумана, выступало из сумрака, поднимаясь от поверхности, и обвивало находящуюся рядом капсулу.