С отцом, машину когда вытирали во дворе, я его спросил, что надо говорить человеку, когда он думает плохое.

– Ничего не надо говорить. Поцелуй, и все! – брякнул па с ходу, вытирая тряпкой фару. Он над своим «шевроле» трясется, как над феем..Не, вот над феем и мамой – больше. Это – правильно. Если за них трястись не будешь, они такое натворят!

…Как мама три дня назад.. Она решила дрова в печке на кухне полить бензином.. сырые были.. Ё – мое.. И вместо дров на пол бензин накапала и на платье… А платье – новое, она его для лекции сшила. Ревела потом – е – мое. Девчонка! Отец прибежал, от неожиданности даже кисточку сломал соболью, что в руках была. И не кричал… Только обнял ее и, все. Сказал, что она – хуже дитя малого. Так.. И вот, я про Нику.. И она -дитя. Ей всего то – пять. Малявка. И чего я хожу за ней? Не знаю.

– Па, ты чего! Если я Нику целовать буду, она же меня дразнить начнет. Или испугается. Она маленькая еще! – обалдел я сразу. Я же говорю, странные взрослые… И па – странный. Пока я бегал домой, за водой, фей посылку получил.. Из Парижа.. Фу.. Такой тяжелый квадратный ящик. Мы с Грэгом еле затащили в холл. Я сбегал за па, чтобы он открыл посылку резаком, ящик твердый… А там.. офигеть.. Там – фейский портрет…

Мы все – ахнули, а Фей – опять заревел… Молча. Горло только ходило… И она опять стала падать, ползти по косяку, и Грэг заорал, как бешеный: «Мишка, голову держи. Разобьет!» И она потом полчаса лежала у па на руках… И па был весь такой напряженный, с синими жилами на лбу, но ее держал крепко. Она не ушиблась. А то, что бы опять было, ух! Больница? Фу!!!

Мы полезли в ящик все: Грэг, Никушка, я, мама, и вытащили оттуда еще три больших папки с рисунками, кучу книг в золоченых переплетах. Коробочку с фигурами из китайского фарфора, какие то тарелки, сервизы, бархатные футляры, шелк, гипюр, полотенца, часы с пастушками и духи там, всякие…

А на самом дне я нашел большую тетрадь с наклейкой дурацкой: арлекин в белом колпаке, и буквы «Комиссару Перье».

– Кто это -Перье? – уставился я на Грэга, а он махнул рукой. Он смотрел только на фейкина. А фейкин – на него. Они же – двое сумасшедших… Па говорит, что у них до сих пор этот… как его.. Бредовый месяц. Пять лет уже.. Офигеть… Но, по моему, па не понимает ни шиша… У них же каждый день, как – последний… Как будто они завтра на небо оба улетят.. И там – взорвутся.. Я не знаю, как, но у меня мозги взорвутся, точно, на них смотреть! Кипят мозги! Круто. Такого – не бывает. Это только у нас- кино. Мама вечером – в длинном платье, Ника с бантом, Па – как Паганини, Грэг – в бабочке, а фей.. Фу.. Она вышла, и, кажется, на ней ничего не надето, и она вся серебрится и колышется.. Совсем – ангел.. И смеется, будто десять ложек сразу упало на пол… Я теперь понял, усек, почему ее па рисует, как ненормальный, бумагу рвет, одной линией… Так всех ангелов надо рисовать. Они же водой струятся.. А вода это тоже – как одна линия.. Ух, все.. Вспотел – писать, на фиг. Хватит. Тут мне Пашка из седьмого «Б» ссылку дал на скрытые файлы Nasa: Марс там, и всякое такое, и некуда написать.. А вот: http:www.NASA.com/

Теперь запомню. Фей зовет, опаздываем на скрипучий концерт.. И как она будет его слушать, у нее же голова болит…. Странные эти взрослые, е – мое.. Не поймешь их.