– Как в детстве.

– Ты была отличной прыгуньей.

Тревор накинул ей на плечи свою куртку. Разве было холодно? Но оказалось, что укутаться в тёплую парку очень приятно. Его куртка пахла немного рыбой, и много – мужчиной.

– Я подумал, может я смогу тебя поддержать? Ты устала.

– Поддержать или подержать?

– Как хочешь? – он остановил ее. Обнял запястья.

Целоваться с другом детства было странно. Вот только они хохоча убегали от булочника, с дымящимися пирожками, распиханными по карманам, дразнили гусей, перепрыгивали через канавы – делали все то, что доступно деревенским детям. А сейчас они делают то, что доступно взрослым – целуются и врут.

* * *

Меретте сидела у камина, но ей все равно не удавалось согреться. Женщина задумчиво смотрела на огонь, перебирая что-то в руках. Сжатая в злобе челюсть, поджатые губы.

«Где носит этого проходимца? Всего-то и нужно было, привести сюда эту чёртову девку!»

Меретте раскрыла ладонь. Маленький огарок свечи. И стоило бы выкинуть, но мысль о пророчестве засела в голове. А разве она не плакала всю жизнь? Обида, словно камень засела в солнечном сплетении – не проглотить, не выплюнуть. Однажды мать Меретте имела неосторожность рассказать тринадцатилетней дочери, кем на самом деле был отец. Не утонувший рыбак, а сосед Йон, недавно почивший. Знала бы мама, какие зерна бросила в душу молодой девушки.

«Я сестра ведьмы! У меня тоже есть дар!», – с такими мыслями Меретте бежала к Ханне. Ведьма встретила ее холодно и была высокомерна. Возможно, ей было неприятно узнать о побочном ребёнке отца. Но какое дело до этого Меретте? Пусть теперь эта глупая гусыня учит ее своим фокусам!

– Наш дар переходит только по женской линии.

– Врёшь! – кричала Меретте.

– Иди домой, девочка, выпей своё какао.

Злой ветер поселился в душе Меретте. С настойчивым упорством она доказывала себе, что у неё есть способности. Правда, без подручных средств не обходилось. Она травила чужой скот ядовитыми ягодами, и те болели. Она оставляла на домах соседей символы углём, и все боялись этих ведьминых меток.

Единственным смыслом ее жизни стало очернить Ханну. Никто не мог предположить, что за услужливой улыбкой Меретте скрывается такое коварство. Старый простофиля, муж Меретте, пытался ее вразумить. И тогда она немного увеличила дозу ягод в пироге. Удивительно, но статус вдовы в глазах людей прибавил ей значимости. Забавно было наблюдать, как ее сын и внучка Ханны подружились. Меретте даже смягчилась. Но какое же торжество она испытала, когда отец увёз Кону, и старуха осталась одна.

В последние годы Ханна почти перестала выходить на улицу. Меретте решила, что ведьма слаба как никогда, и пора доставать вишенку к торту. Она испекла яблочный пирог со своей особенной начинкой и отправилась к соседке. Старая ведьма не пустила ее дальше дверей калитки. Она выбила из рук Меретте приправленный ядом пирог, послав своей кровной сестре самых отборных проклятий.

* * *

– Что это, мама? – Тревор держал в руках книгу: каждая страница от угла к углу порезана острым ножом. Безобразная рвань поверх ровного почерка. Меретте встрепенулась. Женщина увидела в глазах сына гнев.

– Это бесполезная литература, сынок, – она попыталась придать голосу равнодушие. – Ты один?

– Я проводил Кону домой. – Мать прятала глаза, суетилась, но он встряхнул ее за плечи, – Это книга Бирн? Что ты сделала?

– А ты почитай, если сможешь, – зашипела Меретте, ткнув пальцем в порванную страницу, – там ничего нет про меня! Эта дрянь Ханна даже слова не написала о своей сестре!

– Ты с ума сошла. Какая сестра?

– Я сестра ведьмы! А они меня не научили! Ханна и ее паршивая мать отобрали у меня отца, отобрали у меня дар! И твоя чёртова девка приехала на все готовое, только потому, что это ее право по рождению!