Когда мы вернулись, Аська ещё не спала: «Девчонки, в воскресенье моя мама приедет». Мы хранили трагическое молчание и только кивали понимающе. It gets harder every day, I don’t know what to do.

* * *

А рано утром нас подняли по тревоге. Есть такая игра у вожатых – «Зарянка». В ней вожатые между собой соревнуются и всё куда-то бегут, выполняя задания из разорванных впопыхах пакетов, ориентируясь по компасу, а мы называемся поисковиками и таскаемся за вожатыми как бесплатные приложения, как тупые сонные муравьи за мамой-муравьихой. Победителям достаётся дополнительная порция столовского компота и какие-нибудь фрукты в придачу, но, честно говоря, нам глубоко фиолетово, придём мы первыми или нет. Невыносимо хочется спать.

Если б нас будила Людмила, никто б и не встал, наверное, не собрался бы так быстро и не рванул в бессмысленном порыве в лагерную рощу, не почистив зубы, не накрасив ногтей и даже не причесавшись. Но Рома для нас – авторитет, нельзя подводить его.

– Куда мы бежим? – спрашиваю Романа, колдующего над картой.

– Какая тебе разница?! – ворчит он. – Я и сам толком не знаю. Главное – собрать все спрятанные флажки на отмеченных точках и прибыть с отрядом в резиденцию Жоры – извините, в штаб лагеря – желательно первыми.

Следуем за вожатым, собираем флажки и через некоторое время достигаем небольшой округлой поляны, поросшей высокой травой, посреди неё находится виселица – так мне кажется спросонок, – но на самом деле нехитрое сооружение – это всего лишь старые сломанные качели.

– Где мы? – спрашивает Адель.

– На бывшей спортплощадке, – отвечает вожатый. – Здесь когда-то девочка убилась – с качелей упала, свернула себе шею, поэтому место забросили.

И тут чёрт меня дёрнул спросить:

– Оксана?

– Рыжая? – побледнела Адель.

Роман не успел ответить. Раздался визг, всполошивший безмятежность раннего утра, поднявший ворон с окрестных деревьев и загнавший кротов поглубже в землю, – девчонки моментально проснулись и дёрнули наутёк, причём настолько быстро, что никто, казалось, даже не осмыслил ситуацию.

– Вы куда? – удивился Йоршик и помчался за ними, мальчишки рванули за предводителем.

На поляне остались лишь мы с Романом, и я растеряна. Могла ли я мечтать о таком? Сейчас Рома подойдёт ко мне и возьмёт меня за руку: «Я ваших рук рукой коснулся грубой, чтоб смыть кощунство, я даю обет: как два смиренных пилигрима, губы сотрут лобзаньем святотатства след». – «Любезный пилигрим, ты строг чрезмерно к своей руке – лишь благочестье в ней. Есть руки у святых: их может, верно, коснуться пилигрим рукой своей». – «Даны ль уста святым и пилигримам?» – «Да, – для молитвы, добрый пилигрим». – «Святая! Так позволь устам моим прильнуть к твоим – не будь неумолима».

Но, увы, действие стало развиваться по другому сценарию. Рома выглядел слегка обескураженным, но, тем не менее, не стал выяснять, причины столь неожиданного поведения своего отряда, лишь почесал в затылке и сказал:

– Ну всё, конец игре, я так и думал, накрылось наше первое место медным тазом. Людмила меня убьёт…

– А почему Людмила не на «Зарянке»? – спрашиваю вожатого.

– Она отдыхает, – отвечает он. – Мне хотелось, чтоб она выспалась.

– А ты не хотел, чтобы я тоже выспалась?

Вожатый молчит и, судя по всему, не собирается отвечать. Нет тебе оправдания, Роман!

– А ты почему не убежала?

– Мне не страшно с тобой.

Роман не реагирует на мою реплику, он откровенно расстроен.

– Я пообещал, что обязательно победим в сегодняшней игре.

– А мы разве не победили?

– Почти, – печалится Рома, – мы первыми нашли последнюю, общую для всех точку, оставалось только добежать до вожатской старшего пионервожатого и доложить о завершении миссии.