На стук долго не открывали. Наконец, замок в двери щелкнул, и распаренный Богдан в расстегнутой клетчатой рубашке, приоткрыл дверь.

– Что надо? – нелюбезно осведомился он.

– Поговорить. Срочно!

– Ну, заходи, – неохотно предложил тот.

Пока она разувалась и снимала пальто, парень подошел к двери своей комнаты и плотно ее прикрыл. Оксане жестом указал путь на кухню, прикрыв за ней и эту дверь.

– Ты не один?

– А тебе какое дело? – грубо оборвал он. – Ну, выкладывай, что за спешка?

Оксана сбивчиво описала пережитое.

– Хреново, – хмыкнул Богдан. – Сорвалось дельце-то.

– А мне-то, что теперь делать? Отец меня убьет. В станице проходу не будет!

– В этом, рыба моя, ты сама виновата, не хрен было раньше времени трепаться! Дохвасталась?

– Придумай что-нибудь, Богданчик, – простонала Оксана, – надави на этого Дениса Олеговича!

– С дуба рухнула? Как я на него надавлю? Наверняка, он уже Кирюшке наши фотки показал, а после этого, рыба моя, надо быть совсем уж дураком, чтобы на тебе жениться!

Аргумент был убийственный. Делать нечего, Оксана поплелась к выходу. Обуваясь в коридоре, она почувствовала знакомый запах духов – такими духами пользовалась ненавистная ей Вика. Внимательней присмотревшись к обувной полке, увидела полусапожки соперницы. Да, постель Богдана в данный момент грела именно Вика!

«Что делать? Что теперь делать?», – билась в голове навязчивая мысль, – «Как объяснить отцу, по какой причине не будет свадьбы?». Идей не было никаких, а, тем не менее, дорога вела все ближе к дому. И в этот критический момент пришла спасительная мысль: надо бросить на амбразуру мать. Только надо разжалобить ее, сказать, что Кирилл изменил своей невесте, оставил ее ради городской сокурсницы. Тогда мама сама расскажет Игорю, вызовет праведный гнев по отношению к непорядочному жениху. Вдохновленная новой идеей, Оксана устремилась к дому.

Придав своему лицу детское обиженное выражение, Оксана с порога кинулась к матери, стоявшей перед столом и шинковавшей капусту на борщ.

– Мама, мамочка, – зарыдала она, – меня Кирилл бросил!

– Как же так, доченька? – спросила мама, опуская нож, и принимая на свою грудь плачущую дочь. Потом она, поглаживая по спине свою кровиночку, повела ее в комнату к дивану. Усадила и, продолжая успокаивающе поглаживать, приговаривала:

– Ну, успокойся, моя хорошая! Может, это неправда? Злые люди наговорили, а ты и поверила?

– Нет, мамочка, он сам мне по телефону сегодня сказал. Я дозвонилась в общежитие. Сначала он отнекивался, говорил, что разговор нетелефонный, что он приедет в субботу и все объяснит. Но, я как чувствовала – хотела, чтобы все было ясно прямо сейчас. Тогда он сказал, что перезвонит в офис отца через полчаса, я побежала туда, а там, а там… – и Оксана зарыдала еще громче.

В общем-то, играть отчаянье ей не пришлось. Все страхи, неожиданная развязка затянувшейся ситуации с замужеством, связь Богдана с Викой, пережитый позор состоявшегося разговора с Ольгой, сцены, запечатленные на фотографиях, опасность разоблачения, – все это вылилось в искренних слезах. Рыдания на груди матери принесли ей облегчение.

– Что же теперь будет, мамочка? Как я отцу скажу? А что теперь в станице будут говорить о нас?

– Ни о чем не волнуйся, донечка моя, – ласково, по-украински, заворковала Светлана. – Коханая моя, – продолжала она, – я сама с отцом поговорю. А станица? Что ж, станица? Переживем. Поговорят-поговорят, да забудут. Новые темы для разговора найдутся. И неожиданно спросила:

– А ты, часом, ребеночка не ждешь? Не беременна?

Оксана отрицательно покачала головой:

– Что ты, мама, мы только целовались.