Спустя несколько секунд Элис догнала ее.

– Да, сегодня мы уезжаем, – сказала она. – Пока мы в отъезде, за делами присматривает дед Пирса, но мужу не терпится вернуться домой. Впрочем, и мне тоже. Я в первый раз уехала без Лайлы и очень по ней скучаю.

Сибилла хмыкнула, закатив глаза:

– Эта твоя чертова обезьяна! Ты нянчишься с ней словно с ребенком!

– Между прочим, неплохая практика, – загадочно улыбнулась Элис.

Сибилла бросила на сестру вопросительный взгляд. Та радостно кивнула:

– Ты первая, кому я сказала об этом. Когда мы уезжали из поместья, я еще не была в этом уверена и не хотела понапрасну беспокоить Пирса.

– Если бы он знал о твоей беременности, он бы ни за что не разрешил тебе поехать в Фолстоу.

– Когда мы доберемся домой, я непременно скажу ему об этом. Если сказать сейчас, он не позволит мне ехать верхом, а в карете мне так не хочется!

– А Сесили скажешь?

– Сначала мужу, а потом ей. Прошу тебя, Сибилла, не говори ей пока ничего. Я хочу сама сказать ей об этом, когда Пирс разрешит мне еще раз приехать в Фолстоу.

– Наверняка он не позволит тебе куда-либо ехать, пока ты не родишь.

Элис кивнула и залилась радостным смехом.

– Я попрошу его сделать карету, удобную для женщины в моем положении.

Сибилла нежно сжала руку сестры:

– Я так рада за тебя, Элис.

– Спасибо, Сибилла… Знаешь, мне очень жаль, что Огаст погиб.

– Мне тоже, – тихо ответила Сибилла, глядя на его младшего брата, Оливера Белкота, неуверенно покачивавшегося в седле идущей впереди лошади.

Оливеру никогда прежде не доводилось жить в гостевых покоях за́мка Фолстоу, хотя во время многочисленных пиров он не раз уединялся в них то с одной, то с другой пассией. В любом случае он никогда не видел всего великолепия этих комнат при свете дня. Если бы не сильная боль, на него произвели бы должное впечатление богатые гобелены на стенах, бархатная обивка мебели, высокие гардеробы.

Но теперь, несмотря на жгучую боль в руке и груди, он мог думать только об одном – о милом серьезном лице Сесили Фокс. Его воспаленные глаза безуспешно искали ее по сторонам.

Ему не терпелось снова увидеть ее.

Пирс Мэллори помог ему забраться на высокую широкую постель, и Оливер не удержался от крика, завалившись на левую сторону. Каждый вдох причинял ему нестерпимую боль. Казалось, его легкие вот-вот разорвутся.

– Спокойнее, дружище, – пробормотал Пирс и стал снимать с Оливера сапоги.

– Спасибо, – едва слышно выдохнул тот.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся Пирс.

В это мгновение дверь отворилась, и в спальню вошли служанки – человек шесть, не меньше – со всевозможными корзинками, подносами и стопками белья.

– Желаю скорейшего выздоровления, – с сочувствием сказал Пирс. – Прежде чем оставить вас на попечение здешних хозяек, я хотел бы дать вам совет.

– Слушаю вас внимательно, – пробормотал Оливер, закрывая глаза и чувствуя во всем теле неимоверную усталость.

Склонившись к его уху, Пирс Мэллори негромко сказал:

– Мне известна ваша репутация, к тому же кое-что рассказала о вас моя милая женушка, которой я безоговорочно верю.

От удивления Оливер открыл глаза и увидел на лице Пирса многозначительную ухмылку. Казалось, простоватый фермер намеревался пригрозить ему.

– Что вы имеете в виду, сэр? – недоуменно спросил Оливер.

– Моя жена Элис очень любит своих сестер. До женитьбы я не знал, что такое настоящая семья, и теперь чувствую себя в некотором роде ответственным за леди Сибиллу и леди Сесили. Будучи раненым, вам предстоит оказаться в довольно близких отношениях с самой беззащитной из них. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Разумеется, – подтвердил Оливер. – Но уверяю вас…