Никто не осмелился возразить, и дракон добавил:

- Для всех здесь, ты – леди Мелхола. И если я узнаю, что кто-то отнесся к тебе с недостаточным почтением – разберусь по-своему.

Я не знала, насколько страшной была эта угроза, но три «хозяйки» и не подумали возражать.

- Теперь всем есть, - проворчал дракон, снова взял кусок хлеба и откусил сразу половину.

Женщины ожили и тоже принялись за еду, любезно предлагая друг другу то или иное блюдо, и не забывая обо мне. Подобная перемена позабавила меня, но я понимала, что это не добавило любви ко мне со стороны женщин. Но мне не нужна была их любовь. И сейчас я не могла думать ни о чем, кроме вкусного ужина. Я давно не сидела за таким прекрасно накрытым столом, в красивом платье и в такой изысканной компании, пусть вся любезность и изысканность были наиграны.

- Леди Мелхола жила в монастыре, - сказала Брюна, невинно похлопав ресницами.

- Как необычно, - восхитилась Ундиса. – И как это правильно – воспитывать юных девушек в обществе монахинь. Только в монастыре можно научиться всем девичьим добродетелям – смирению, послушанию, чистоте…

- Жаль, что вас обоих не отправили туда в свое время, - произнесла леди Фредегонда.

- Но и вы воспитывались не в монастыре, госпожа, - сладко пропела Ундиса.

- Зато умела читать к своему совершеннолетию, - не осталась та в долгу и пододвинула к ней блюдо с жареным цыпленком. – Не хочешь еще цыпленка? Вот в этом кусочке как раз двойная косточка. Женщины, которым никак не удается забеременеть, носят ее за подвязкой. Говорят, помогает.

Брюна усмехнулась, но не особенно весело, а Ундиса передвинула блюдо к ней:

- Тогда лучше пусть леди Брюна скушает. Я не верю в подобные приметы, но если леди Фредегонда советует…

Я скосила глаза на дракона. Он невозмутимо ел, словно не слыша женского разговора. Возможно, делал вид, что не слышит, а может, не желал вмешиваться. Ведь еще мой отец говорил, что женщины, как гусыни – пусть лучше гогочут, чем щиплются.

- Лучше я предложу курочку леди Мелхоле, - громко сказала Брюна, придвигая блюдо с цыпленком мне. – Вот будет радость, если на ней бабушкина примета сбудется до конца года!

Лицо Ундисы на секунду окаменело, но ответить не успели ни она, ни я, потому что заговорил дракон.

- Придержи язык, Брюна, - сказал он и отодвинул пустую тарелку. – Тебе понравилась комната?

Я не сразу сообразила, что теперь он обращается ко мне, и чуть не поперхнулась.

- Комната чудесна, спасибо милорд, - сказала я чинно. – Спасибо вашей матушке, вашей дочери и… аманте. Все были ко мне очень добры.

- Хочу в это верить, - произнес дракон, обводя всех нас тяжелым взглядом, и добавил: – Я поел, было очень вкусно.

Потом он встал из-за стола, поцеловал в щеку мать, поцеловал Ундису, подошел к Брюне и поцеловал в щеку ее.

- Хочу еще жемчуга на ожерелье, - дочь дракона посмотрела на отца снизу вверх, похлопав ресницами.

Ресницы у нее, кстати, были как черные опахала. Поднимать ветер можно было такими ресницами.

- Хорошо, жемчуг, - рассеянно ответил дракон и вдруг наклонился ко мне.

Я едва не шарахнулась, когда он коснулся губами моей щеки, и застыла, не смея пошевелиться. По-моему, с остальными творилось то же самое. Светлые глаза леди Фредегонды блеснули. Ундиса, наоборот, потупилась. Брюна вытаращила глаза, приоткрыв пунцовый рот.

- Всем хорошей субботы, - сказал дракон, выпрямившись. – Мать, проследи, чтобы Брюна не проспала службу.

- Опять… - надулась Брюна, но дракон уже вышел из зала.

- И не вздумай сбежать, - сделала леди Фредегонда внушение внучке.

- Если все поели, я прикажу, чтобы убрали со стола, - сказала Ундиса сладко и приветливо.