Юли поморгал, смахивая с ресниц грязь. И прерывистое дыхание, и пепельная тень – всё это было только его воображением. Только его собственный страх гнал его к оврагу и вниз с утёса. И он больше никогда не вернётся в свою нору.

Он чуть не завыл, призывая маму, но горло сдавило. Если мистер Шорк услышит, он может спрыгнуть и прикончить Юли.

Юли долго всматривался в заросли ольхи – на лица, что выглядывали из сумрака. И, решив, что деревья не так страшны, как его отец, Юли поскакал в лес.

Он подождёт, пока ветер развеет над валунами лиловый запах, и мама крикнет, что всё спокойно, можно выходить. Она придумает, как ему взобраться на утёс. Может быть, даже спрыгнет и втащит его за загривок.

Юли не уходил далеко в лес. Всего на несколько лисьих хвостов, чтобы мама могла уловить его запах. Он отыскал местечко, заросшее мхом, и, мокрый и усталый, плюхнулся на живот.

И уже было некому ткнуться в него носом и помочь подняться.

– Дурацкая история, – заявил четвёртый лисёныш, поднимаясь на трясущихся лапах. – Какой отец станет убивать сына? Даже если захочет, мама ему не даст.

Голос его дрожал.

– Это история неправдоподобная и… и дурацкая, и… и… и… и… и дурацкая.

С этими словами он побежал обратно к норе – ему хотелось прижаться к маме и… убедиться, что всё так и есть.

Пятеро лисят.

Небо над Лесом Оленьего Рога сделалось цвета гниющей тыквы. Лапы у самой младшей зябко стыли.

– Подождите, – воскликнул пятый лисёныш. – А что стало с Юли?

– Терпение, – ответила рассказчица, посверкивая глазами из темноты пещеры.

– Почему сёстры были с ним такими жестокими? – спросила бета.

– Они жили в стране, где мало еды, – объяснила рассказчица. – Если бы Лес Оленьего Рога весь высох, ягоды исчезли, а совы растащили даже самые жалкие остатки съестного, может, и вы принялись бы морить друг друга голодом. Кто знает…

Пятеро лисёнышей в сомнении переглянулись. Их животы были набиты мясом ондатры и земляными червями.

– Вы обещали, что история будет страшная, – сказала третья.

– Тс-с! – цыкнула на неё бета. – Не мешай, а то хуже сделаешь!

– Я не могу вмешиваться и менять историю к лучшему или к худшему, – сказала рассказчица. – Могу рассказывать только то, что было.

Третья сморщила морду:

– Ладно.

Рассказчица вздохнула, и у пещеры повеяло холодом.

– Есть создания, которые живут в лесу, но в лесу им не место. Они высокие, как деревья, и тощие, как палки. Кожа у них без шерсти и бледная, будто кость.

Воображение самой младшей рисовало неясную фигуру.

– Им холодно и одиноко, этим созданиям, – говорила рассказчица. – Некоторые, чтобы согреться, отбирают у лис шкуры. Другие поступают гораздо, гораздо хуже…

В лесу треснула ветка. Самая младшая решила не оборачиваться.

– А я буду такой же рыжей, как ты, раз я уже взрослая?

Мия шла за маминым хвостом по Мышиным Полям и пыталась повнимательней разглядеть свои бурые, как песок, лапы. Она надеялась, что мех уже меняет окрас, но лапы не стояли на месте, и нельзя было сказать наверняка.

– Рыжая шубка со временем появится, – сказала мама.

– Ага, – прищурилась Мия. – А что глаза? Голубой цвет уже исчез?

Мама остановилась, но ровно затем, чтобы лизнуть Мию в нос.

– Ещё нет, дорогая. Теперь идём!

– Ладно, ладно.

Мама проскользнула сквозь переплетённую ветром лозу, и Мия сунулась следом, носом прокладывая дорогу в путанице стеблей и листьев.

Вдруг путаница кончилась, и мир открылся перед ней изумлённым вздохом. Небо сияло над изумрудным лугом. От лёгкого ветерка по траве колыхались бледные полосы и убегали так далеко, куда только хватало глаз.