Напротив печи, у окна, выходившего на реку, стоял длинный стол, сделанный из грубо обструганных досок, за ним стояла длинная лавка из таких же досок. Дополняли обстановку пузатый, неуклюжий буфет, заставленный разнообразной утварью, большей частью кустарного производства, да два массивных табурета.

Стол был чисто вытерт, стоял на нем кувшин с молоком, жестяная помятая кружка и круглый высокий хлеб на глиняном блюде, накрытый кокетливым полотенцем, вышитым красными петухами.

Антон потрогал печь. Она была еще теплая. Он заглянул в самый большой горшок. В лицо ударил такой ароматный запах, что у него потекли слюнки. Горшок был полон чем-то, сильно похожим на грибной суп. Только тут он понял, как сильно проголодался:

– Ну раз хозяев нет, придется похозяйничать самому! – решил он.

Налив до краев еще горячий суп в глубокую глиняную миску, он поставил ее на стол, достал из буфета нож и деревянную ложку, отрезал от каравая солидную горбушку и с аппетитом стал есть.

Доев суп до дна на одном дыхании, он перевел дух и, отодвинув от себя миску, налил в кружку молоко до краев.

– Изумительный суп! Интересно, что это такое-этакое они в него добавили? Что-то непередаваемо вкусное! – подумал он вслух, откинувшись на спинку лавки. Рыжий котище поднял голову и внимательно на него посмотрел.

Выпив душистое, пахнущее скошенной травой молоко, Антон зевнул и задумался.

– Суп-супом, ну а что же дальше? Я тут сижу, хлебаю молочко, а там, на Канопусе, мои друзья в опасности! Самое главное, что никто из них не знает, куда же я делся, даже джинн! Решат еще, что я в самый важный момент струсил!

Он сложил руки перед собой на столе и опустил на них подбородок.

– Но куда же все-таки закинул меня этот железный дровосек со своим дурацким хронококоном? Какие тут, к черту, тогоны! Ими здесь и не пахнет, и, самое главное, как мне попасть отсюда назад в замок?

Ответов на вопросы не было…

Антон вспомнил про медальон, достал его из-под ворота рубашки, сжал рукой и сосредоточился, представляя себе замок, Венту, Зильбуса и даже широкое лицо джинна.

Но ничего не происходило, медальон все так же был холоден и никак не реагировал на его усилия. Оставив бесполезный медальон в покое, Антон, зевнув пару раз и почувствовав, как от приятной сытости у него слипаются глаза, плюнул на все мучающие его проблемы, встал с лавки, подошел к печи, подвинул к стене жирного кота и, сняв ботинки, залез на полати.

Поерзав и устроившись поуютнее, он укрылся тулупчиком и через минуту сладко спал, положив обе ладони себе под щеку…

…Антон стоял на крепостной стене, опершись рукой о шершавый камень, и смотрел вниз, сжимая в руке длинный прямой меч, покрытый кровью по рукоятку. Вокруг стоял яростный шум битвы.

Рядом, между соседними зубцами стены, стоял барон Эдуардо, в измятых доспехах, без шлема, и яростно колол кого-то, скрытого зубцами стены, длинной алебардой.

Позади горел замок Рюгге, из окон всех трех главных башен вырывалось пламя и клубы густого, черного дыма, как будто горели резиновые покрышки…

У стены, в луже крови, на грязных каменных плитах, утыканный стрелами, лежал молодой граф Канеш, беспомощно раскинув руки…

– Если они подкатят башню к стене, нам конец! – завопил, обращаясь к Антону, барон Эдуардо, ловко увернувшись от короткой арбалетной стрелы.

Антон, облаченный почему-то в тесные неудобные доспехи, поднял мешавшее ему забрало шлема и выглянул из-за каменного зубца вниз.

Все пространство перед стенами замка было черно от осажда- ющих. Приставив длинные штурмовые лестницы, тучи черных воинов лезли на стены, снизу их подпирали все новые и новые полчища врагов. Немногочисленные защитники крепости кидали со стен камни вниз, на штурмующих, лили кипящую смолу.